От театра группа направилась к холму, ее провожали задержавшиеся зрители. Эндрю запрокинул голову и посмотрел вверх, наслаждаясь теплым вечером и звездным небом. Весь день он пытался забыть о грядущей войне. В конце концов большего он сделать пока не мог. Армия была готова, пикеты выставлены – оставалось только ждать. Этот вечер был, возможно, последней передышкой перед схваткой, в первый раз после тифа он был дома. Все дружно смеялись и расхваливали Пэта, а он отпускал непристойные шуточки по поводу привлекательности Боба и его задней части. Они шли к центру поселка. Деревья отбрасывали длинные тени на дорогу, во многих домах еще горел свет. На площади звучала кадриль, и парочки весело танцевали. Это был бал, устроенный для Тридцать пятого полка и Сорок четвертой батареи, а также их дам, и бал этот был в самом разгаре, несмотря на то что театральное представление уже закончилось. Парочки шептались, прячась в тени. Звучала русская и английская речь, слышались латынь и карфагенский. Некоторые, коверкая слова, говорили на смеси четырех языков.
Оркестр заиграл кункстеп, и парочки со смехом и не слишком уверенно принялись плясать, а вокруг них танцевали их тени.
Эндрю остановился полюбоваться танцорами.
– Джентльмены, прошу, – пригласила остальных Кэтлин. – Пэт, ты знаешь, где водка.
– Только давайте тише, – предупредил Калин, – а то моя Людмила задаст нам жару, если мы разбудим ребенка.
Пэт благодарно поклонился Кэтлин, и все направились к дому, проталкиваясь через танцующих.
– Напоминает шестьдесят четвертый год, – сказала Кэтлин, глядя на танцоров.
– Что именно? – спросил Эндрю.
– Вторая армия устраивала бал в честь дня рождения Вашингтона. Это была чудесная ночь, молодые офицеры и их дамы танцевали всю ночь напролет. Последняя романтическая ночь, сумерки богов.
Она замолчала.
– А три месяца спустя было сражение при Уайлдернессе.
– Давай не будем думать об этом, – прошептал Эндрю.
Она посмотрела на него и улыбнулась:
– Давай не будем.
Он протянул руку, обнял ее за талию, и они закружились в вальсе.
Он всегда чувствовал себя неловко, когда ему приходилось танцевать, но сейчас их, казалось, подхватил ветер, и они летели между молодыми солдатами и старыми ветеранами, сияющими девушками, которые радостно улыбались своим любимым, и женами, которые плакали, думая о предстоящей разлуке. Как они все хотели остановить время, чтобы это мгновение длилось целую вечность и не было никакой угрозы с севера, хотя бы до рассвета. Люди танцевали, оркестр играл, музыка уносилась в ночное небо.
