Он несколько месяцев думал над этим. Им придется удерживать реку, иначе артиллерия врага окажется на Нейпере.
– Оставим как есть, – сказал Эндрю, глядя Гансу прямо в глаза. Он внезапно почувствовал могильный холод, словно вступил на путь, с которого нет возврата.
Ганс попытался улыбнуться.
– Так или иначе, это трудное решение, сынок, – мягко сказал он.
– Но верное ли? – прошептал Эндрю. Ганс покачал головой.
Что я говорил тебе, когда ты был молодым капитаном?
– Теперь я уже не такой молодой, – сказал Эндрю.
– Принимай решение, а потом придерживайся его, – напомнил Ганс с отеческими интонациями в голосе. – Ты принял решение, которое казалось тебе лучшим. Будь я на твоем месте, я, возможно, принял бы такое же.
Он поколебался, потом налил себе еще. Ганс вопросительно посмотрел на Пэта, который с совершенно нехарактерной для него решительностью накрыл стакан ладонью, отказываясь от повторения. Ганс пожал плечами и залпом осушил свой. Встав, он подошел к шкафу в углу комнаты и вынул оттуда карабин. Несмотря на генеральский чин, он предпочитал именно это оружие.
– Я, пожалуй, вернусь к себе на позицию. Снаружи раздалось несколько выстрелов.
– Никогда не забывай этого, Эндрю Лоренс Кин. Выиграешь ты или проиграешь, никогда не сомневайся в себе. Даже если сейчас мы проиграем и впоследствии ты усомнишься в себе, то, Mein Gott, и ты, и все, кто идет за тобой, погибнут. И этого я тебе не прощу, когда мы встретимся в другом мире.
Эндрю встал, ему внезапно захотелось крепко обнять старого друга, но он подавил этот порыв, решив, что для главнокомандующего недопустимо проявление эмоций.
Он так много хотел сказать, но взгляд Ганса остановил его. Не было нужды говорить что-либо, почти за восемь лет совместной службы они научились понимать друг друга с полувзгляда – малейший жест говорил им больше, чем слова.
– Береги себя, Ганс.
– Увидимся, когда все закончится, – ответил Ганс. Он повернулся к двери и открыл ее.
– Когда все кончится, старина, с меня выпивка, – объявил Пэт чрезмерно громким голосом.
Ганс оглянулся, по его лицу скользнула слабая улыбка.
– Ты все сделаешь отлично, сынок, – сказал он чуть слышно и вышел.
– Полковник Кин!
Эндрю со стоном открыл глаза. Молодой ординарец стоял возле его кровати, держа в руке керосиновую лампу.
– Что случилось? – Он мгновенно проснулся и сел.
– Вызывает Барни.
Мой Бог (нем.).
– В чем дело?
– Вам лучше самому посмотреть, сэр, – сказал паренек испуганно.
Эндрю поднялся, одернул смятую форму, ординарец накинул плащ ему на плечи.
