— Теперь рассказывай, малыш. Что стряслось?
Ребекка рассказала все, начиная со своего появления на новогоднем вечере у сэра Эдварда и заканчивая визитом в полицейский участок час назад, включая свою версию происшедшего.
Стирлинг внимательно выслушал ее. Лицо его хранило серьезное выражение, но в темных глазах мелькнула тень сомнения.
— Значит, ты убеждена в том, что Мариссу Монтклер убили? — наконец проговорил он.
Марисса находилась в центре общественного внимания. Он как раз собирался поручить Ребекке сделать фоторепортаж с Мариссой в домашней обстановке в Трамп-тауэр. Он пошел бы сразу после отчета о новогоднем вечере у сэра Эдварда Венлейка. Словно в продолжение темы, поскольку всем хорошо известно, как они были близки между собой в последнее время.
— Да, я убеждена в этом, — твердо проговорила Ребекка. — Я видела ее за несколько минут до гибели. Она была чем-то или кем-то очень напугана. Я помню ее глаза. Ошибки быть не может. Я также уверена, что человек, который на моих снимках открывает окно, и есть убийца.
Стирлинг негромко присвистнул:
— Но полиция считает, что она выпала из окна случайно?
— Да. Детектив даже сообщил, что у них имеется свидетель, который видел это своими глазами.
— Тебе не кажется, что на этом вопрос можно считать исчерпанным? Откуда твоя уверенность в обратном? Пойми, эти твои фотографии ничего не доказывают. Ну да, на них изображен человек, скорее всего слуга, который открывает окно в душной комнате, чтобы ее проветрить. Это его работа… — Стирлинг осторожно подбирал слова и выдерживал мягкий тон. Он видел, что Ребекка находится на грани срыва, но в то же время считал, что она заблуждается в своей оценке случившегося.
Она медленно покачала головой.
— Ты очень логичен… Но дело в том, что я уверена — понимаешь, уверена! — в своей правоте. Это наитие. Я не могу объяснить его природу. Может быть, это естественная ответная реакция на суетливые потуги вице-президента треста «Толлемах» Брайана Норриса представить происшедшее в виде банального несчастного случая. До приезда полиции он развил поистине бурную деятельность, призывая всех поддержать его версию. Честное слово, все это здорово смахивало на фабрикацию алиби.
— Хорошо, но что ты теперь собираешься делать?
— Так а что я могу, собственно? С полицией все ясно.
Стирлинг поскреб ногтем переносицу.
— Как насчет сэра Эдварда?
— Мне бы не хотелось его беспокоить, Стирлинг. Вчера ночью он был так потрясен случившимся, что заперся в спальне и не показывался оттуда. И потом я ведь свое дело сделала, восемь пленок отщелкала. Под каким предлогом я могу теперь у него появиться?
