Он покачал головой вдругорядь, точно нелегкий груз лежал сейчас на его широких, статных плечах. И сбросить его, освободиться от тяжести было нелегко, ох как нелегко!
— Но это необходимо сделать прежде… Прежде чем вы, быть может, и не захотите меня более видеть и слышать.
— Но отчего же? — прошептала бедная Маша. Видеть и слышать Владимира Михайловича было сейчас, напротив, наизаветнейшим ее желанием. И чтобы это длилось долго, вечно, всегда!
— Дело в том, Мария Петровна, что все это время, все дни нашего знакомства я был с вами неискренен.
— Как это?
Глаза Маши сделались огромными, как два лесных озерца, в которых холодный ветер вдруг вспенил воду — столько в них сейчас было изумления, недоумения и… боли.
— Простите, Маша, я более не могу этого скрывать. Я…
Лицо капитана исказила гримаса отчаяния. После чего он махнул рукою, точно решился броситься в глубокую пропасть или нырнуть в темный мрачный омут.
— Словом, я не тот, за кого себя выдавал все это время.
— Не тот? Но кто же….
Настала долгая томительная пауза. Капитан молчал, отвернувшись и став бледным, как молоко. Хотя румянец все равно предательски пробивался на щеках, но с этим свойством своей жизнелюбивой природы Решетников ничего не мог поделать.
— Как это может быть?
Все прежде умершие было подозрения и роковые сомнения внезапно разом воскресли в ее душе. Но кто же он тогда — милый Владимир Михайлович, славный капитан, инспектор дорог, мостов и государственных границ империи? Ведь не майор же Соколов, тень которого на мгновение примерещилась девушке при взгляде на капитана. Нет, нет, никак не может быть! И все совпадения, что терзали ее душу несколько дней назад, — просто совпадения, и больше ничего.
Ну не молчите же, милый, милый Владимир Михайлович! Что же такое-то, Господи, что вы еще удумали, дорогой мой капитан, беззвучно кричало ее сердце в то время, как Маша безмолвно взирала на офицера.
И тогда он сказал.
Но вовсе не то, чего можно было от него ожидать. Во всяком случае, для Маши Апраксиной слова Решетникова стали громом средь ясного неба и полнейшей неожиданностью.
— Милая Машенька, я — офицер русской разведки, — произнес капитан. — Точнее, контрразведки, — тут же поправился он. — В остальном же дело обстоит почти в точности так, как я и сказал вам. Капитан Решетников Владимир Михайлович. Здесь, в Залесном, я и впрямь нахожусь по служебной надобности.
— Папенька… знает? — только и прошептала бедная девушка, не ведая теперь, что и думать. Увы, Маша в эту минуту даже не подозревала, что главная неожиданность поджидает ее впереди.
