— Те, кто был, как и везде, человеком, — тем бояться нечего. А вот другим — да, тут будут проблемы! Но так им и надо! — горячо заговорила Людмила.
— Ладно, не нам это решать. Но в своем районе я вольностей не допущу.
— А ты что, тут родился и вырос?
— При чем здесь это?
— Тогда не говори «мой район»! Это район тех, кто тут родился и вырос.
— Ого, как ты запела! — вдруг зло проговорил Денисов, — забыла, кем ты была?
— А кем я была? Я училась в институте, а ты на курсах, так что мы были равны, или, что ты имеешь в виду?
— А шубы, браслеты, кольца, серьги — это откуда?
— Что ты хочешь сказать? Я вообще-то долго думала, откуда это ты такой браслет достал «Графъ Чубаровъ»? Да еще печатку. Это же именные вещи. А остальное — мелкота, побрякушки.
— «Побрякушки»? Эти побрякушки золотые, понимаешь, зо-ло-тые! Они денег стоят.
— «Золотые». У тебя даже глаза загорелись! Золото, золото… Не в золоте счастье.
— Ладно, не будем дискутировать, но пока я тут, вольностей не допущу.
Зазвенел телефон. Денисов взял трубку.
— Да, понял. Как никуда? Так и сидят сиднем? Ну ладно, все равно наблюдать!
На следующий день позвонил начальник почты, сообщила, что на адрес Сердюченко пришел груз — вагон. Это майора очень обрадовало. Но особенно заинтересовала его телеграмма, которую отправили Сердюченко в этот день в Ростовскую область.
— Ответ мне продиктуете полностью, — сказал он начальнику почты.
Денисов, как всегда тщательно, готовил нападение. Вначале все узнать, исключить всякие неожиданности и только потом бить, но так, чтобы наверняка. Вот и сейчас колесо закрутилось — везде у него были нужные люди, каждому он чем-то помог, многих милиционеров когда-то просто спас от тюрьмы, и они служили ему верой и правдой. Не вписывался только в его механизм лейтенант Иванов, прибывший недавно на должность заместителя. «Ничего, притрется — подумал Денисов, — а не притрется, уберем, наверху тоже есть свои люди».
А раздор в семье сейчас ему был не, кстати, поэтому Денисов стал искать пути примирения с женой.
На дворе была тихая зимняя ночь. На ясном безоблачном небе миллионы ярких, мерцающих, тускло горевших, ровно, спокойно поблескивающих и еле заметных звезд. Холодный черный небосвод почти пополам пересекала огромная широкая дорога Млечного Пути, усыпанная самыми разными светящимися точками. Громадное, бесконечное околоземное пространство шевелилось, переливалось, искрилось, вспыхивало и гасло; отдельные его частицы срывались и неслись куда-то, оставляя яркий, долго не затухающий след. Оно, это надземное, дышало и двигалось, жило своей, только ему понятной жизнью, подчиняясь только своим, неземным законам, хотя и сама земля была его мельчайшей частицей. И этому вечному, нескончаемому было все равно, что сейчас творилось на маленькой его частице — земле. Оно двигалось и жило своей, только Господу Богу понятной жизнью.
