И вот теперь, спустя пятнадцать лет, Клавдий Сергеевич Вахтомин сидел на мостках с таким чувством, какое бывает у человека, который потерял в жизни самое главное: сыновью привязанность и любовь. Человек должен посадить дерево и вырастить сына. Сын вырос, но что получилось из него? Свин.
Хватит няньчиться с ним. Пора пристроить его на комбинат учеником, пусть понюхает пороху, от учебы толку не будет. Сейчас инженеров развелось, как собак нерезаных, а работать некому.
Приняв решение и почти повеселев, Клавдий Сергеевич встал, отряхнул брюки и направился в деревню. Он надеялся, что Станислав тоже успокоился уже, и они поговорят, как мужчина с мужчиной — без взаимных оскорблений, без угроз и скандалов.
В горнице сидела одна матушка; она вязала чего-то; увидев сына, удивилась:
— А у меня уже все остыло! Я думала, ты в селе заночуешь…
Почему-то матушка отводила глаза, что-то скрывала от него — Вахтомин почувствовал это. Его насторожила тишина в комнате мальчишек.
— Спят, что ли? — хмуро спросил он, кивнув в сторону двери.
Помявшись, старушка ответила:
— Нету их.
— Почему нету? — Клавдий Сергеевич распахнул дверь — аккуратно прибранные постели свидетельствовали о том, что сыновей действительно в доме нет.
— Видишь, — сказала за спиной мать. — Нету.
— Что ты заладила — «нету» да «нету»! Сам вижу! Где они?
— Ушли.
— Куда они могли уйти, на ночь глядя? Футбол, что ли, слушать свой?
— Футбол не футбол, — сказала матушка, — а ушли они в село…
— Зачем они ушли в село? — продолжал допрашивать сын старушку. — Чего они там потеряли?
— Не знаю я, — старуха снова демонстративно принялась за вязанье. — Станислав сказал только, что лучше он умрет с голоду, чем вернется домой.
— Что?!
— Говорит, что сам сделается человеком, без твоей помощи.
— А ты чего думала? — Клавдий Сергеевич начал суетиться, снова ворвался в спальню сыновей, нашел копилку Станислава — она была разбита, швырнул ее на пол. — А ты куда смотрела, старая?
— А я ему хлеба дала и яиц сварила на дорожку. — Варвара Петровна отложила вязанье и, нахмурившись, поднялась со стула. — А ты как думал, сыночек? Изувечил Стаську, и думаешь, что тебе это с рук сойдет? Жаль, меня не было…
— Что ты говоришь? Кто его изувечил? Кто тебе наговорил такого дерьма?
— Устами младенца глаголет истина.
— Стаськины уста бабы лизать скоро начнут, матушка!
Вахтомин подумал вдруг, что его разыгрывают, что над ним решили пошутить, что Станислав, успокоившись, понял свою ошибку и решил помириться с отцом. Вахтомин подумал вдруг, что ребята сидят на антресолях и посмеиваются над ним. Он так уверился в этом, что, процедив: «Ах, черти сопливые», бросился в сени, взобрался на антресоли, но и там никого не оказалось. Вахтомин постоял, облокотившись на перила лестницы. Ему трудно было прийти в себя.
