– Ты не съешь меня? – как обмочившийся мальчик, я спросил его жалобным и всё ещё хриплым голосом.
– Мяса навалом. Ты гость.
– Откуда столько мяса?
– Местные все, – равнодушно повторил Рашид, усевшись на корточки. – Зачем далеко ходить, когда еда рядом?
– Своих кромсаешь?
– Жрать чё-то надо. Денег не хватает.
И для подтверждения, так сказать, чтоб не быть голословным, прожорливый нелегал решил показать провизию лицом. Он содрал со стены лопатку и стал отгребать гравий и песок с пола. Снизу показался чей-то лысеющий жбан. Рашид подтянул его за макушку и вытащил, как репку, из-под земли.
В его лапах качалась узкоглазая голова с мученическим оскалом.
– Это был Хасан, – познакомил нас людоед, – а это, – выкопал он второго, – Юсуф! Жира меньше и слаще. Хасан – одни кости и хрящ пососать.
– Зачем ты их закопал?
– Чтоб никто не видел, – логично ответил он. – Наших много. Никто не вспомнит Хасана, никто не вспомнит Юсуфа. Кто сам помирает, на другого на башка кирпич упадёт. А кого я здесь завалю – так вернее, и тащить не придётся.
Рашид отвечал житейски, по-свойски, так хозяйственно и деловито, будто говорил о стаде баранов, пасущихся за околицей. В сущности, так и есть, но вместо пасущихся баранов по периметру стройки паслись его свояки. Рашид поступал логично, экономил средства, точнее сказать, жил по средствам, а потому до сих пор тянул свою нелёгкую гастарбайтерскую лямку, полнел и чувствовал себя вполне сносно. Деньги тратил на выпивку и одежду, а добрую часть отсылал в родной Бишкек. Так поступала добрая часть незаконных мигрантов. На родине оставались семьи, и их нужно было кормить, а у каждого за пазухой дети, чаще пять или шесть – многодетные и прожорливые семьи. Так предполагал я, но Рашид проникся ко мне диким людоедским доверием и, чтобы успокоить и вывести из шока, коряво поведал о своей жизни, с трудом подбирая слова. Рашид не оратор и не заканчивал школ, но смысл улавливался с полуслова. Смысл его истории общечеловеческий, а точнее выразиться, общегастарбайтерский – один на всех. Общий и понятный смысл.
Перебрался в Москву он пять лет назад. Бежал он с южных границ. Их было человек двадцать. Толпу запихнули в старый Икарус и перевезли по ухабам и долинам сквозь степи и реки в лихое русское царство. На половине пути автобус заглох. Пришлось добираться пешком до перевалочного пункта, а там младое и незнакомое племя встречала другая дружина. Братьев-киргизов посчитали по головам, накормили хлебом и неспелыми яблоками, посадили в грузовик, на котором они приехали в местный райцентр. Несколько дней ютились в частном амбаре под замком, а затем амбар открыли, и появился бригадир, записавший их трудиться в совхоз. Местная пьянь спилась и вымерла, а работать кому-то надо.
