– Одна чашка на столе была лишней, – сказал Дронго, – и, насколько я знаю, в одной из них нашли токсичные вещества. Именно в той, на которой были отпечатки пальцев вашей сестры.
– Какая ерунда! – возмущенно фыркнула Эмма. – Зачем это нужно Анне? Герман бы никогда в жизни не простил ей убийства своей матери, и она это прекрасно понимает.
Они услышали шум на лестнице и громкие голоса. Эмма вышла первой из гостиной. За ней поспешил Дронго. Стоявший на лестнице Герман громко возмущался и что-то кричал Нерлингеру.
– Что случилось? – спросила Эмма.
– У нас в комнате нашли пакетик с этим ядом! – крикнул сверху Герман. – И теперь они считают, что во всем была виновата Анна. А я не могу убедить инспектора, что мы понятия не имеем, откуда этот порошок оказался в нашей комнате.
Услышав слова Германа, Эмма замерла, затем медленно повернула голову и посмотрела на Дронго.
– Как они могли найти там яд? – спросила она, словно не веря самой себе. – Это просто невозможно. Анна, я сейчас поднимусь! – крикнула она, обращаясь к старшей сестре, и поспешила подняться по лестнице.
Дронго пошел следом. У дверей комнаты стояли Нерлингер, один из его сотрудников и Герман, который продолжал бушевать, обвиняя полицейских в некомпетентности и предвзятости. Из соседней комнаты вышли Мадлен и Берндт. На Мадлен было синее платье с золотыми блестками. Берндт снял галстук и пиджак, оставшись в одних брюках и белой рубашке.
– Что происходит? – спросил Берндт.
– В комнате брата вашей жены нашли яд, – пояснил Нерлингер.
Берндт нахмурился и оглянулся на супругу. Она покачала головой.
– Что и требовалось доказать, – процедила Мадлен сквозь зубы. – Все прекрасно понимали, что Анна ненавидит мою мать и желает ей смерти. И только у нее были конкретные причины убрать несчастную Лесю, которая имела неосторожность сообщить о том, что знает тайну рождения Евы.
– Не смей так говорить! – вспыхнул Герман. – Мне надоели твои намеки.
– Это не намеки, – возразила Мадлен, – и ты об этом прекрасно знаешь. Хватит делать вид, что ты ничего не знаешь и не понимаешь, Герман. Твоя страусиная политика привела к тому, что мы потеряли нашу маму. А сегодня еще и убили несчастную Лесю Пастушенко. По-моему, пора наконец освободиться от ненужных иллюзий.
– Замолчи! – крикнул Герман. – Это не твое дело! Порошок нам подбросили. Ни я, ни моя жена не виноваты в двух убийствах, которые здесь произошли. И ты это сама прекрасно понимаешь.
