Рассказывали в деревнях, что будто бы дед Шилко за долгую свою жизнь бессчетное множество половецких набегов пересидел у околицы. Под конец и половцы его признавать стали: проезжая мимо, махали деду волчьими шапками. Но смерть принял дед Шилко все-таки от половцев: напоили они старика насильно бесовским своим напитком — кумысом, оскоромили. Побрел Шилко на старости лет, во искупление греха своего невольного, в град Зарайск, к чудотворному образу Николину. Дойти-то дошел, отмолил грехи, но на обратном пути помер…
Нынче и стариков не осталось в деревнях — мертво, как на погосте. Будто через пустыню шло рязанское войско. Только волки тенями скользили по дальним курганам, чуяли добычу, да воронье провожало зловещим карканьем.
Князь Юрий Игоревич вел полки осторожно, высылая далеко вперед конные станицы. Всем воинам было велено идти в доспехах, копья и боевые топоры на сани не складывать, тетивы луков держать за пазухой, в тепле, чтобы не одеревенели на морозе.
Сам князь ехал с большим полком. Слева и справа, по боковым дорогам, двигались пронский и муромский полки со своими князьями, а позади — засадный полк Романа Ингоревича, племянника рязанского князя. Такой походный строй был привычен для Руси. Так ходили в походы предки.
Всю воинскую силу Рязанской земли вывел в поле князь Юрий Игоревич. Ровными рядами ехала за ним дружинная конница, нарядные всадники в островерхих русских шлемах, с продолговатыми красными щитами, с длинными боевыми копьями. Не на сотни шел счет дружинникам, как во время прошлых походов, — на тысячи.
За дружиной — конные же боярские отряды, каждый со своим стягом.
Тяжело топотало пешее городовое ополчение, тоже со щитами и копьями, в сапогах и нагольных полушубках, кое-кто даже в кольчугах — богатыми были рязанские города, и торговые люди в них — тоже не бедные, справили для безопасности в бою дорогие доспехи.
А позади всех, визжа мерзлыми лапотками, помахивая топориками и рогатинками, валила земская, мужицкая рать, смерды-пахари. И в походе, и в пиру, и в добыче смерды всегда позади. Но в битвах не раз случалось, что ставили воеводы мужицкую бездоспешную рать вместо передового полка, выжидая, пока увязнут в мужицких телах вражеские мечи, и только тогда бросали вперед княжеские и боярские конные дружины — добывать победу и славу. Издавна так повелось в княжеской Руси, со времен «Русской правды»: смерд дешев, не в пример дешевле благородного мужа-дружинника. Пять серебряных гривен — цена смерду, а княжому мужу — сорок гривен…
