— Оставайся здесь, — сказал он и скрылся в большом сарае, стоявшем рядом с хижиной.
Через несколько секунд он вернулся с небольшой бензопилой и веревкой в руках. Когда он присел возле головы оленя, дыхание у меня перехватило. Девственную тишину зимнего пейзажа прорезал визг пилы, врезающейся в шею оленя. Я хотела отвести глаза от этого зрелища, но не могла. Он положил пилу, взял нож и пошел к задней части туши. Он потянулся ко мне, и я вздрогнула, а он только рассмеялся — он всего лишь хотел забрать у меня ноги оленя. Затем он прорезал отверстия под лодыжками зверя, сразу за ахиллесовым сухожилием, и продел в них веревку.
Мы взяли тушу за передние ноги и оттащили ее в сарай. Я оглянулась назад. Тело оленя оставляло кровавый след на снегу. Я никогда не забуду вид отрезанной головы несчастного животного и лежащих на морозе внутренностей.
Сарай был сделан из металла, — чтобы в него не могли попасть дикие звери, — и под одной из стенок стояла большая морозильная камера. В глубине шумно тарахтел какой-то механизм, думаю — генератор, рядом с ним находился насос — видимо, для водяной скважины. Вдоль противоположной стены выстроилось шесть больших красных бочек с надписью «ДИЗТОПЛИВО». Рядом с ними стоял бак с жидким пропаном. Никаких дров я здесь не заметила и поняла, что они сложены где-то в другом месте. В воздухе пахло тяжелой смесью запахов нефти, газа и оленьей крови.
Он перебросил веревку, привязанную к задним ногам оленя, через поперечину под потолком, а потом мы вдвоем подтянули тушу вверх, пока она не повисла над полом. Будет ли и мое тело однажды болтаться здесь точно так же?
Я думала, что на этом все закончено, но он принялся точить нож, и меня начало безудержно трясти. Поймав мой взгляд, он продолжал размеренно двигать ножом по камню. На губах его гуляла широкая улыбка. Примерно через минуту он остановился и поднял нож.
— Как ты думаешь? Он достаточно острый?
— Достаточно… для чего?
Он направился ко мне. Я схватилась руками за живот и, спотыкаясь, неловко попятилась назад в своих резиновых сапогах.
Он остановился и со смущенным выражением на лице спросил:
— Да что с тобой такое? Мы просто должны содрать с него шкуру. — Он сделал надрез вокруг каждой лодыжки, затем взялся за ногу. — Не стой просто так, берись за другую.
Мы начали скатывать шкуру вниз. Иногда ему приходилось подрезать мясо ножом, чтобы она отделялась легче, но в основном только в самом начале, а когда мы дошли до основной части туши, шкура слезла просто, словно кожа после ожога под солнцем.
