Но ворота еще надо пройти. Надо подойти к охраннику, и горе тому, кем охранник заинтересуется. Отсыпать, забрать, избить — любимое занятие этих извергов. И тогда прощай «смысл» целого дня. Часто, еще на подходе к воротам, «разведка» предупреждает, что у ворот «горит огонь». И тогда вспоминаешь рожденную в гетто песню про полицейского в зеленой шинели, который отобрал весь «пэкл»[87].
Но вот ты минуешь эти адские ворота и сразу же забываешь про цену своего риска. Ты торжествуешь, как победитель, гордо несешься домой, стараясь продлить свое «чудное мгновенье» и выглядеть этаким героем перед близкими. Лениво тянутся дымки из живших геттовских труб, приглашая к теплу и похлебке. До полуночи люди все возвращаются из многочисленных бригад. А утром все повторится. И так до тех пор, пока придет «ди геуле»[88]. И только тогда оборвется поток и, наверно, закончатся все наши переживания.
День закончен. Мне стало грустно, и мне не о чем больше писать. Я чувствую, что вот-вот прорвется клокочущая где-то у самого горла боль, прорвется недетским моим рыданием, и оно сольется с завыванием ветра на нашем пустыре у геттовских огородов.
Пора кончать, пора бросить карандаш, все это ни к чему, все равно никто этого не поймет, не услышит, не прочувствует Никто!.. Несколько моих видений и дум воплотились в стихотворные строчки:
Картинка Каунасского гетто
Вечер темный и промозглый,
Вижу, как крадутся тени,
Тихий свист и тихий возглас,
И свиданье привидений…
Ночь безлунная, глухая,
Ветер облаками правит.
Страх из щелей вылезает,
Расползается и давит.
Неба краешек сереет.
Недалек и час рассвета
Поднимайтесь побыстрее,
Флюгпляц
[89] ждет рабов из гетто.
Альбому (мой альбом сгорел в пожаре гетто)
Странички моего старого альбома! Я листаю вас застывшими пальцами. Каким от вас веет теплом! Чарующим запахом свободы, счастья, беззаботных юношеских лет. Я вспоминаю совсем недавнее прошлое. Прошлое, куда так хотелось бы вернуться. Сказку минувших дней, вытканную золотом… Сколько хороших минут доставили мне записи, стихи и рисунки друзей в эти мрачные дни, когда то и дело окружают гетто и фашисты готовят нам расстрел…
Я не могу удержать катящуюся из глаз слезу…
Все-таки не всегда было так, как сейчас,
Со страниц альбома на меня смотрят знакомые лица
Вот Натик, Лева, Юозас,
Где вы теперь, ребята?
Видно, не суждено нам встретиться вновь
И заниматься милой, детской чепухой…
Нечего тешить себя напрасной надеждой…
Прощайте, друзья!
