— Спасибо, хозяюшка, не турбуйтэсь! В другой раз.
Аргон рвался в дом. Смолин натянул поводок и взглянул на майора. Тот незаметно кивнул: продолжай, мол, действуешь правильно.
— Значит, недавно свадьбу сыграли? — спросил Смолин. Он смотрел на дородную хозяйку невинными глазами.
— Сыграли! — смущенно, натурально зардевшись, ответила «молодая». — Все как у людей було.
— Муж дома?
— Нема. Пишов провожать ваших хлопцев.
— Кого? — спросил майор, предчувствуя недоброе. Опять, кажется, обвели вокруг пальца.
— Булы тут ваши помощники. Дружинники. Ловят воны кого-то. Зашли, выпили молочка и побежали своей дорогой. Просили передать вам, шо лесом пойдут.
— Сколько их было, дружинников?
— Двое. Бравые такие, молодые. С автоматами.
— И куда направились?
— Вон туда, в лес.
— И ваш муж пошел провожать их?
— Ага. Я ж сказала.
Смолин и майор переглянулись.
— В дом входили?
— А як же! Поели, попили и ушли.
— Где они сидели?
— Там, в горнице.
— Покажите.
— А шо у вас сталося, пан… товарищ офицер?
— Покажите, где сидели эти… дружинники?
Хозяйка пошла в дом. Вслед за нею майор. Смолин с автоматом наготове шагал позади командира.
— Вот тут они снидали, — показала хозяйка на стол с еще не убранной посудой и караваем хлеба. — Один дружинник на цьому стули, а другый — на цьому. Товарищ майор, будь ласка, скажить, що сталося?
— Это были не дружинники, а нарушители. Куда они вышли?
— Вот сюда…
— Давай, Саша, проверяй!
Аргон взял след и пошел в конюшню и дальше во двор. Смолин привык полагаться на своего друга, но сейчас слегка придерживал собаку. Верил и не верил хозяйке. Никогда он, несмотря на свою профессию, не относился подозрительно к пограничным жителям, был с ними в наилучших отношениях. Но эту женщину в крестьянском платье почему-то сразу отделил от добрых людей. Ее постное, хитрое лицо, вкрадчивые движения, затаенная настороженность не понравились ему. И в словах ее не чувствовалось правды. Темнит.
Поводок был натянут как струна. Аргон всегда легко и охотно поддавался управлению и сам, когда надо было, направлял действия следопыта. Теперь же они утратили связь и были чем-то разъединены. Аргон рвался со двора, а Смолину хотелось остаться здесь, осмотреть сарай, погреб, сеновал, чердак.
Аргон так натянул ошейник, что захрипел от сдавленного дыхания. Смолину стало стыдно и больно. Он дал собаке волю. Тяжело дыша, высунув язык, она пробежала по двору вдоль дома, выскочила на улицу и устремилась к лесу. Вывела на проселок и вдруг заметалась, засуетилась, заскулила.
