– Веди, умник, – скривив губы и продолжая коситься на Злобу, скомандовал Горыня.
Девятко, не сказав ни слова, перепрыгнул через обломки загородки и скрылся за спинами воинов.
Отряд подходил к означенному терему. Стояла такая тишина, что казалось, будто стук копыт разбудит сейчас всех демонов, спрятавшихся в Шагре.
Узкая околица извивалась змейкой так круто, что фургоны с трудом вписывались в повороты. Братья-близнецы свистели и ругались; воины хватали запряженных лошадей под уздцы, помогая им вытягивать повозки из придорожных канав, куда они то и дело съезжали.
Лес был справа, слева – размытые ночной мглой силуэты домов. Лунный серп висел в небе, будто пригвожденный, угрюмо выглядывая сквозь плавно проплывающие мимо, как кораблики по ручью, облака.
Внизу, по Жертвеннику, стлался странный сизый туман. Он медленно окутывал ближайшие избы и конюшни, освещая их мерцающим, прыгающим сиянием. Создавалось впечатление, словно внутри тумана пляшут крохотные светлячки.
Наконец отряд доехал до места. Терем царственно возвышался на уступе; по крыше разлился бледный свет полумесяца.
Воины спешились; распрягли лошадей из упряжи и отвели их, вместе с боевыми конями, в небольшую, отдельно стоящую рощицу за домом, где их и привязали. Вернувшись, помогли Милену дойти до лавки, уложили парня туда, положив ему под голову сложенный ормяк. Сами повозки сдвинули вместе перед входом, образовав, таким образом, нечто вроде баррикады.
Туман подступал все ближе.
– Что за чудо такое? – спросил Чурбак у Девятки.
– Кто его знает? Спроси у Леща.
– Лещ! Скажи-ка, видал что-либо подобное?
– Чаво, чаво? – чрезвычайно подвижный рот Леща быстро сжимался и разжимался, как пружина. К тому же он сейчас что-то жевал, может сухарь или сушеное мясо, а может это только казалось. В любом случае, понять его могли только люди, давно и хорошо его знавшие. – Место ето зовётся… – начал он, и тут не то икнул, не то крякнул: – Гыр.
– Как? – переспросил Чурбак, разглядывая терем. – Гыр? Что за дурацкое название? Слышь, чё спрашиваю?
Лещ, несмотря на тьму, видно заприметил на своей начищенной до блеска булаве пятно ржавчины, и теперь сердито тер её рукавом.
– Чаво ты мелешь, пустомеля? – рассердился он. – Какой такой Гыр?
– Ты сказал – Гыр.
– Иди ты на хер! Не говорил я такова! Гыр… ну, болтун!
– Ха! Вы слыхали? – Чурбак даже присвистнул. – Сам городит невесть что, и я дурак! Я у тебя, башка, спросил, что за туман? А ты мне – деревня, дескать, зовется Гыр.
