— Скучаешь по своему… Василию?
— Да как тебе сказать… — Она принялась рисовать пальчиком узоры на покрывале. — Видишь ли, Вася был идеальным человеком. Я таких не видела, и больше не увижу. Он… я не знаю просто… Образец мужчины. Отцом и мужем мне был одновременно. Я его так любила… ну просто не знаю, как. Как отца и мужа, — и ещё что-то сверх того. А вот он умер… И что же? Как бы тебе объяснить… Ну вот: глупое сравнение, но ты не обращай внимания на глупость, суть всё равно одна, — были у меня, допустим, вкусные конфеты. Я их съела, получила удовольствие, конфеты кончились. Так что же теперь, — ходить и оплакивать их?
Я усмехнулся:
— «Не говори с тоской: их нет; но с благодарностию: были!»
— Вот-вот! — обрадовалась она. — Отлично сказано! Кто это сказал?
Тысячу раз во время оно я по разным поводам повторял Татьяне эти слова Жуковского. Каждый раз она живо интересовалась авторством, и каждый раз тотчас забывала услышанное имя.
— Сергей Михалков! — сказал я.
— А-а… — протянула она с уважением. — Это который «Мойдодыра» написал? Ты шутишь, что ли?.. Ну тебя!.. Всё равно, сказано отлично: «Не тоскуй, что его нет, а радуйся, что был». Я не то, чтобы радуюсь… Я благодарна ему. Но вот он кончился. А я-то осталась. Мне ещё жить да жить, — понимаешь?.. Одна страница прочитана, нужно её перевернуть и читать другую. Но у меня что-то никак не получается. Сил не хватает почему-то. И родичи за юбку держат. Но ничего, я соберусь, я в Питер приеду, устроюсь опять на телевидение… Как ты думаешь, Альма Хайдарова меня помнит? Возьмёт снова?
— Конечно, помнит. А возьмёт ли? Кто её знает.
— Нет, нет, я выправлюсь, вот увидишь. Если не так, значит этак. И замуж выйду снова. Как ты думаешь, найду я себе жениха? Мне, кстати, не миллионер нужен, я теперь сама… Мне Вася все свои акции оставил, счёт свой на меня перевёл… Успел в последний момент… Я спокойно могу не работать, — но только я не могу не работать, я чахну, дома сидючи. Вяну-пропадаю… Так что…
С каждым новым словом она всё больше раскисала, и вот уже глаза увлажнились, вот и нос захюпал… Я с досадой понял, что глупо с моей стороны подбивать клинья ко вдове-миллионерше, потому встал и, не прощаясь, направился в прихожую. Она не особенно огорчилась, но побежала меня провожать. В дверях я обернулся, взглянул на трепещущее от скрытого плача лицо моей бывшей, разозлился, остро осознавая, что плачет она вовсе не по мне, и от злости поцеловал её в дрожащие губы. Она отпрянула, — но скорее от неожиданности, чем от возмущения, удивлённо похлопала глазами на меня и, наконец, сказала хриплым от слёз голосом:
