Перед ее дверью Гревилл остановился и протянул ей руку, как бы на прощание.
Вдруг она вспомнила, что в ее комнате стоит только одна кровать.
— А ты? — спросила она в замешательстве. — А ты где спишь?
Он отвел глаза. Казалось, он смущен так же, как и она.
— Я… за картинной галереей есть небольшая пристройка… над верандой первого этажа…
Вот где он спал! Отделенный от нее всей шириной дома.
— Почему ты не показал нам эту комнату? — спросила она, собрав всю свою волю. — Позволь мне взглянуть, удобно ли тебе там.
Не ожидая его согласия, она взяла из его рук дампу и прошла через свою комнату, лабораторию и картинную галерею. По пути свет ее мерцающей лампы упал на «Венеру» Корреджо. И опять Эмме показалось, что полные губы насмешливо улыбались…
Эмма тоже улыбалась. И тоже насмешливо. Пусть Гревилл ученый, мудрый и сильный — и все-таки она в чем-то превосходит его. Ведь она женщина, опытная женщина… И над собой она насмехалась — над своей мечтой о непорочности, что бы она с ней делала! Перед картиной Венеры эта непорочность превратилась в ничто!..
Маленькая комнатка, выходящая окнами в сад.
В открытые окна видны раскачивающиеся на ветру черные ветви. Бледный свет на востоке возвещал приближение нового дня…
Здесь, наверное, хорошо жить летом, над большим садом с его деревьями, кустами и цветами. А теперь здесь было пусто и тоскливо. В комнате не было даже самого необходимого. Только кровать, стул, умывальник. А ведь было еще место для нескольких удобных мелочей и для второй кровати.
Опять проснулось в ней недоверие. Она пыталась рассуждать холодно и трезво. Она была его любовницей. Хотела принадлежать ему. Почему же он не стремился к ней?
Она еще раз взглянула на него. Он не закрыл за собой дверь, а остановился у нее, как бы ожидая, что Эмма уйдет. Когда ее глаза встретились с его глазами, он робко отвернулся. В его лице не было ни малейшего осознания собственной мужской силы, стремления к господству. Он стоял, как юная девица, дрожа и краснея.
И откуда только он набрался тогда в театре Друри-Лейн храбрости поцеловать ее? Или это был внезапный взрыв подавленного желания, овладевающий иногда и самыми стыдливыми. Властный порыв, за которым пряталась робкая душа. Его удивительные мысли, речи, действия — теперь она поняла все, Несмотря на свои тридцать три года, он, наверно, никогда не знал женщины…
Ее охватило чувство неловкости. На глазах выступили слезы. Смущенно, с грустью смотрела она на Гревилла, между ними на стуле колебалось пламя. У стены в темноте громоздилась высокая кровать.
