— Ну, в моем дне рождения не было бы ничего особенного. Гораздо лучше, мисс Эмма, намного-намного лучше.
Он позвенел монетами в кармане широкой куртки.
— Хочешь пойти на танцы? Сегодня вечером, к майскому дереву?
Он покачал головой.
— Это я сделал бы лишь в том случае, если бы со мной пошла одна девушка — единственная, с которой мне приятно танцевать. Нет, мисс Эмма, я накопил денег для чего-то совершенно замечательного, просто великолепного.
Его светлые голубые глаза смеялись. Он медленно и торжественно вынул руку из кармана и протянул Эмме раскрытую ладонь. На ней лежало довольно много денег, золото и серебро вперемешку.
Эмма смотрела на него с удивлением.
— Так много? Как тебе это удалось, Том? Ведь рыбной ловлей столько не накопить.
Ее дружеское обращение делало его счастливым. Он засмеялся.
— Это правда, золото в сети не попадается. И все-таки деньги заработаны честно. Правда, мне нельзя говорить об этом, но ведь вы никому не расскажете. — Он таинственно наклонился к ней. — Богатым купцам в Честере и Ливерпуле нравится, когда минхеры из Голландии и месье из Франции приводят свои бриги, полные всяких дорогих мелочей, не опечатанных свинцовым портретом короля Георга[3].
— Контрабанда? — испуганно воскликнула она. — Боже мой, Том, ведь ты не стал контрабандистом?
Он самодовольно кивнул.
— Не пугайтесь, мисс Эмма. Это не так опасно. Немного внимательнее понаблюдать за таможенными катерами короля Георга, выбрать ночь потемнее да ветер посильней — для парня с хорошими глазами и крепкими руками здесь и говорить не о чем. А за это неплохой куш, еще и удовольствие. Потому что это не овец вам пасти или лошадей чистить, тут ведь дело!
Он сдвинул шляпу на затылок и расправил плечи. С блестящими глазами, твердо стоящий на земле, он выглядел олицетворением силы.
Эмма почувствовала зависть.
— Да, ты живешь полной жизнью, — сказала она глухо, с затуманившимся лицом. — А я…
Она сердито замолчала и пошла дальше.
— А знаете ли вы, мисс Эмма, почему я называю сегодняшний день счастливым? — спросил Том, шагая с нею рядом. — Потому что теперь я скопил столько, что могу говорить с вами о миссис Баркер.
Она обернулась к нему, внезапно побледнев.
— Не называй этого имени! Ты же знаешь, что я не хочу его больше слышать!
Они подошли к углу, от которого улица поворачивала к рыночной площади. Обнесенный каменной стеной, посреди маленького парка стоял весьма внушительный дом. Рядом с дверным молотком висела железная вывеска: «Миссис Аделаида Баркер, учебное заведение для благородных девиц».
