— Что, черт возьми, это означает? — раздраженно спросил Барри.
— Не знаю, — ответила я. — Но послание так же важно для убийцы, как кровь и извлеченные внутренности.
— Интересно, почему он написал это в спальне Сары? — спросила Келли.
— Да уж, загадка на загадке сидит и загадкой погоняет, — проворчал Барри. — Нет чтобы написать что-нибудь полезное, например: «Привет! Вы всегда сможете меня найти по адресу: Оук-стрит, дом 222. Признаю себя виновным».
Вторая причина, заставившая Келли так бурно отреагировать, была в оформлении комнаты. На меня невольно нахлынули воспоминания о девчачьей, полной безделушек спальне Алексы, в дверях которой я вот так же стояла сегодня утром. Комната Сары была ее полной противоположностью. На полу черный ковер. Окна наглухо зашторены черными занавесками. На двуспальной кровати с пологом, застеленной черным постельным бельем, лежало стеганое ватное одеяло — тоже черного цвета. И все это резко выделялось на фоне белоснежной стены. Сама комната была слишком большой для ребенка. Чуть ли не вполовину больше стандартной детской комнаты в большинстве домов, где-то десять на пятнадцать. Несмотря на огромную кровать, комод с зеркалом, маленький компьютерный стол, книжную полку над ним и, наконец, журнальный столик с выдвижными ящичками, расположенный напротив кровати, в центре комнаты оставалось еще много свободного места, однако толку от него не было. Комната выглядела пустой и заброшенной.
— Я, конечно, не специалист, — произнес Барри, — но мне кажется, что у этой девочки большие проблемы. Я имею в виду не только гору трупов.
Я внимательно осмотрела журнальный столик. Своими размерами он напоминал высокий круглый табурет. На нем стоял маленький черный будильник. Больше всего меня заинтересовали три маленьких выдвижных ящичка.
— Мы можем сейчас кого-нибудь позвать, чтобы отсюда сняли отпечатки пальцев? — спросила я Барри.
— Наверное… но зачем? — Он пожал плечами.
И я пересказала ему просьбу Сары. В ответ Барри смущенно сказал:
— Я не могу позволить тебе забрать дневник. Ты ведь знаешь.
Я вздрогнула и посмотрела на него. Он прав, конечно, я знала. Моя просьба противоречит цепочке улик и по крайней мере дюжине других правил криминалистики, нарушение которых довело бы Джонни Симмонса до апоплексического удара.
— Давайте позовем сюда Джонни, — сказала Келли. — Я придумала, что делать.
Оглядев спальню Сары Кингсли, Симмонс спросил:
— Ну, Кальпурния, объясни, что ты пытаешься тут сотворить?
