Несколько лет назад врачи нашли у матери рак. Тогда я переехала из Лос-Анджелеса поближе к ее дому. С этим страшным диагнозом мама прожила четыре года и смогла победить свою болезнь. До сих пор удивляюсь, как она не потухла в ожидании последнего вердикта медиков. Но мама странным образом похорошела, словно и здесь, на грани жизни и смерти, постаралась использовать все свои шансы до конца. Она не раз говорила мне, что, когда ее организм боролся с раком, она нашла в себе невероятный источник энергии. Точно такой же источник дремлет, по ее утверждению, во мне и однажды будет разбужен. Не знаю, не знаю…
Так вот, что касается меня, то в свои тридцать лет я все еще не замужем — сплошное расстройство для матери. Возможно, у меня есть все шансы найти себя, но процесс поиска (и взросления) как-то затянулся. В любом случае матери не стоит знать о моих очередных сердечных неприятностях.
— Дорогая, зайди на минутку в гостиную. Нам надо поговорить, — слышу ее голос.
Что бы это могло значить? Гостиная испокон веков служит у нас местом формальных разговоров.
По проекту отца дом построили в стиле конца восемнадцатого века. Тут множество восточных деталей — ковров и пледов — наследие маминой родни, перевезенное из первого дома родителей. Гостиная же выглядит строгой и аристократичной — как хотел отец. В глубине зала высится внушительный камин, который папа выкладывал вместе со своим другом.
Входя в гостиную, я всегда в первую очередь смотрю на этот камин. Вот и сейчас замечаю, как в него через трубу падают хлопья снега. Не долетев до золы, снежинки превращаются в капли. Я старательно закрываю дымоход.
Мать сидит в кресле, руки на подлокотниках.
— Давно ты видела Морнинг? — спрашивает она. Речь идет о моей подружке по колледжу и соседке по общежитию. Морнинг — ужасно избалованная девушка, хотя по-своему и милая. Она — дочь известного телепродюсера. Кстати, Морнинг — ее настоящее имя[2].
— Нет, она на Амазонке, прыгает с парашютом на воду.
— Забавно, правда? — фыркает мама. — Однажды, когда я заполняла страховой бланк, я подумала, что, если занимаешься столь опасным видом спорта, страховые взносы возрастают в несколько раз.
— Я и не знала, что ты застрахована, — удивляюсь я.
— Ну должна же я оставить что-то своим детям. Хотя бы страховку. Не хочу, чтобы после моей смерти вы в чем-то нуждались.
Я предпочитаю промолчать. Отец не был застрахован, а ведь в его случае полагались бы немалые выплаты. Мама осталась с двумя детьми практически без средств к существованию. Можно понять, почему она так обеспокоена страховкой. Хотя и я и Роб неплохо зарабатываем, а потому можем позаботиться о себе сами.
