Жаботинский хорошо знал, что права не дают, их берут, и что не следует обходить молчанием ущемление прав. Бывает, что минутная уступка приводит к потере всего. Во время полемики вокруг плана раздела Эрец-Исраэль (1937 год) Жаботинский огорчался той легкостью, с которой некоторые из руководителей сионизма уступают наследие отцов. В речи для еврейского населения Эрец-Исраэль, записанной на пленку, он сказал: «Не говорите, что неважно, если мы– устно или на клочке бумаги откажемся от Хеврона, Шхема и Заиорданья, что этот отказ только пустое слово, и все это поймут. Не пренебрегайте силой отказа! Как случилось чудо двадцать лет назад, когда народы мира признали наше право на Эрец-Исраэль? Они тогда даже не знали, что мы на самом деле заинтересованы в стране. Они лишь знали, что на протяжении двух тысяч лет мы ни разу не отказались, и это решило дело».
Было еще одно «диаспорное» свойство, которое Жаботинский постоянно обсуждал, это нежелание «рассердить» неевреев, стремление «вести себя скромно» и «тихо» продолжать строительство. Он восставал против любых попыток затуманить цели сионизма. По его мнению, с того момента, когда официально было объявлено о политике «еврейского национального дома» и был утвержден мандат, не имело смысла затуманивать основы этого понятия. Наоборот – сионистское руководство должно было настаивать на всех своих правах И бороться за их осуществление. Любое умолчание все равно будет истолковано как отказ. Это расхождение в основном подходе привело к разрыву на 17 сионистском конгрессе после внесения ревизионистской партией проекта решения о «конечной цели» сионизма. Жаботинский, в отличие от Вейцмана, категорически требовал публичного заявления, что цель сионизма – создание еврейского большинства в Эрец-Ис-раэле по обе стороны Иордана. Расхождения в сионистском кредо были резкими, и Жаботинский подчеркнул силу веры в права сионизма и в справедливость его требований. «Сионизм, – заявлял он, – является олицетворением гордости, суверенного самоуважения, которые никак не могут смириться с тем, чтобы еврейский вопрос был менее важен, чем другие проблемы… Для человека, который это чувствует, даже спасение мира – всего только ложь, пока у еврейского народа нет своей страны, как у всех других народов. Мир, в котором нет у еврейского народа своего государства – это мир грабителей и разбойников, дом позора, не достойный существования, даже если все остальные проблемы решены наилучшим образом. Даже если докажут мне, что для осуществления сионизма придется задержать на поколение освобождение мира, или даже на сто лет, на сотни лет, пусть задерживают, пусть подождут, пусть мир подождет, ибо мы тоже часть этого мира, не менее святая и важная, нежели все остальные части, ожидающие освобождения» .
