Вот ведь какая странная вещь, книгу изобрели в дикое время рабства, а телевидение во времена свободы и демократии. У каждого есть выбор читать или не читать, открыть страницу или нет, а если включил телевизор, то смотришь то, что показывают и деваться некуда. Книга - это свобода, телевидение - наихудшее рабство, потому что оно оглупляет, не даёт работать, промывает мозги и навязывает чужие мысли. Может быть, когда телевизионных каналов будет тысячи, что-то и изменится, но пока что телевидение - наркотик для простолюдинов.
Раздалось два хлопка. Трупы женщин оттаскивают к догорающему домику, швыряют в огонь.
- Ну что, Павел Андреевич, договорились? - спросил Ледатр.
- Почти.
- То есть?
- Начнём так, как решили, а дальше видно будет. Тут ведь тоже не так пошло, как хотели, верно?
- Согласен. Тогда до завтра.
Из-за низких свинцовых туч утро наступило позже обычного. На улице моросит самый унылый и мокрый дождь, какой только бывает на свете. Всё замерло, скукожилось, впало в спячку до лучших времён. Бандиты Ледатра встают кое-как. Выбираться наружу никому не хотелось. Угрюмые, пахнущие потом и нестираными носками мужики столпились у дверей. Над нечёсаными головами медленно кружится голубое облако табачного дыма. Холод и сырость пробирают до дрожи, открытые участки кожи покрылись пупырышками, кое-кто зашмыгал носом. Тупое молчание нарушает злобное завывание электромоторов, земля содрогается от стука железных лап, лужи покрываются рябью. Из-за угла показывается бронированный корпус шагающего танка. Машина дышит теплом, воздух наполняется запахами железа, электричества и машинного масла. "Паук" останавливается напротив входа в дом, башня смотрит прямо, стволы пушки и пулемётов надменно глядят в серое небо. Распахивается крышка люка, гулко звенит броня от удара, сверху раздаётся бодрый голос:
- Сегодня будет война или нет?
Покрытое шрамами лицо русского расплывается в улыбке. Он приветливо машет обеими руками, опять спрашивает:
- Ну, так как?
Расталкивая толпу хмурого мужичья, выходит Ледатр.
- Будет-будет ... ведь так? - зло уточняет он, оборачиваясь к своим.
Бандиты неохотно расходятся по углам собирать вещи.
Через полчаса ругани и скандалов "войско" собирается. Грузовик на удивление заводится сразу и окрестности оглашаются грохотом лишённого глушителя мотора. Будто железное чудище автомобиль ползёт по едва заметной дороге. За ним, на некотором расстоянии, идёт "паук", словно опасается внезапного взрыва. Марш на "фронт" напоминает похоронную процессию.
