Жёсткие губы едва заметно шевельнулись, чуткий микрофон уловил тихий звук и краткую команду услышали все экипажи танков и боевых машин. Одновременный залп десятков пушек и крупнокалиберных пулемётов разодрал утреннюю тишь на куски. Склон горы покрылся фонтанами разрывов, в некоторых местах грохнуло особенно сильно, на поверхности расцвели страшные чёрно-рыжие фонтаны - это взорвались хранилища топлива. Потекли огненные реки, как будто из недр горы вырвалась расплавленная лава. Клубы чёрного дыма начали затягивать вершину. Не прозвучало ни одного ответного выстрела. Артиллерийская подготовка продолжалась не менее получаса и за всё это время ни одного снаряда не прилетело с другой стороны. Стало казаться, будто гора вымерла, так никого не осталось, только обезумевшие от грохота глумы да летучие мыши притаились в тёмных углах бездонных провалов и бесконечных тоннелей.
Огонь прекратился также слаженно, как и начинался. Сухо лязгнули затворы танковых пушек, в гильзоприемники упали латунные цилиндры, горячие и дымящиеся, в последний раз взвыли электромоторы вентиляции, выталкивая наружу задымлённый воздух из башен. Опять взревели моторы и боевая техника поползла по склону вверх, к широким жерлам входных тоннелей. Толстые стальные ворота были вдребезги разбиты снарядами и ракетами. Чёрные дыры извергают клубы дыма, внутри что-то горит, взрывается, слышится частый треск и грохот обваливающихся стен. Через несколько минут в пылающий ад тоннелей войдут боевые машины. Как только опасная зона останется позади, пехота спешится. Танки будут сопровождать до того момента, пока высота потолков и ширина проходов позволяет двигаться двум машинам в ряд. Потом техника останавливается и пехота идёт самостоятельно. Действия просты, но вполне эффективны, если только у хозяйки горы нет запасных путей отхода. Павел слышал краем уха, что особые команды добровольцев взорвали отводные тоннели и уничтожили всё более-менее подходящие площадки для посадки летательных аппаратов в радиусе пятидесяти километров.
Тяжёлая машина карабкается по крутому склону. Гусеницы скользят, плоские траки с лязгом перемалывают в пыль камни, дробят в щебень крупные булыжники. Танки этой модели не могут преодолевать склоны под углом свыше тридцати градусов. Здесь явно больше, но танк упрямо ползёт вверх - сказывается мастерство водителя и форсированный мотор. Несколько раз машина останавливается, гусеницы скребут камень и не могут сдвинуть танк с места. Тогда водитель сбрасывает обороты, осторожно поворачивает машину и танк движется по склону наискось, так угол подъёма меньше. Сидеть на самом верху, на башне становится страшновато. Танк наклоняет так, что кажется, ещё чуть-чуть и машина опрокинется. Однако Солидус, поклонник Фридриха сидит в распахнутом люке, как ни в чём ни бывало. Спокойное, даже чуть сонное выражение лица. Он как будто даже скучает, наблюдая за трудными и опасными манёврами бронированной машины. Покинуть танк в такой ситуации никак невозможно, Павел меньше всего хотел, чтобы его сочли трусом. Ледатр придерживался того же мнения. Он не сидел на краю башни, а стоял, крепко держась руками за выступ. На бледном лице застыло выражение хмурой озабоченности и недовольства условиями поездки. Как у туриста, который получил больше опасных приключений, чем ожидал.
