– Ну, кот, – сказала я. – Ну дай лапу.
Сзади зазвенело ведро. В черном французском костюме подходил мужчина. На вытянутой левой ладони он нес блюдце, на котором лежал кусок говяжьей вырезки. Подходя к нам, он поставил ведро, поправил широкий модный узел галстука и на цыпочках пошел к коту. Тот продолжал сидеть на крышке, и в глазах его было животное удовлетворение.
– Сегодня у нас вырезочка, – шепотом сказал мужчина. – А что тебе сделать завтра?
Кот понюхал блюдце, отодвинул его от края, пошевелил ушами.
– Очень красивый кот, – сказала я мужчине. – С ним даже поздороваться хочется.
Мужчина непонимающе посмотрел на меня.
– Что вы говорите? – спросил он. И тут же, не ожидая моего ответа, будто извиняясь перед котом за то, что отвлекся, он сказал снова: – Так что тебе сделать завтра?
– Сделай так, чтоб эта рыба, – он кивнул в мою сторону, – больше сюда не приходила.
– С той стороны, – вежливо сказал мне мужчина, – есть еще одна мусорка. По-моему, вам к ней ближе.
…Определенно, жилетка была мне не к лицу.
Догони себя
Отрывок из статьи
…Вспоминается вот что…
В пору начала движения за коммунистический труд, когда соревнование только входило во все сферы нашей жизни, и нам, газетчикам, и комсомольским работникам хотелось посмотреть на него как бы изнутри. Не по количественным, а по качественным параметрам.
Мы раскладывали перед собой обязательства и с беспощадной суровостью вычеркивали из них то:
…что люди обязаны делать за свою законную зарплату,
…что им надлежит совершать как комсомольцам и коммунистам,
…что полагается им как людям просто порядочным.
С азартом игроков мы следили: что остается «в осадке»? Какую сверхприбыль мы в итоге получили?
Невычеркнутое казалось золотым промытым песком. Мы радовались ему как величайшей находке. Например, такому: «пошел учиться в пятый класс после десятилетнего перерыва». Нравились тогда парадоксы типа: сын и отец учатся по одним учебникам, первый – днем, второй – вечером.
Соревнование требовало знаний. Образованность помогала рабочему ориентироваться в новых тогда условиях зарождавшейся научно-технической революции. Знание становилось ценностью. Вся суть этой тяги к знаниям оценится потом, через десяток лет…
Идя на машиностроительный завод имени Калинина, я думала: хорошо бы увидеть то, что формирует незаметно и исподволь нынешнее соревнование? Что несут в завтрашний день парни, работающие на заводе, у которых, как правило, десять классов уже за плечами, а на пальцах порой аляповатые перстни? Что копит в себе это речистое, длинноволосое, предельно независимое поколение?..
