Сомертон притянул ее к себе:
— Ты прав, Николас. Очень занят.
— Значит, вы тоже решили заночевать здесь? Погода становится все хуже, — сказал Энкрофт, глядя на свинцовые тучи, из которых валил густой снег.
— Да. Надеюсь, завтра мы наверстаем упущенное и вовремя доберемся до места. Кстати, о плохой погоде. Мой долг — огородить от нее эту прелестную женщину. — Энтони решительно двинулся к гостинице.
— Сомертон, хорошо бы нам вместе отобедать сегодня вечером. Втроем.
— Николас!
В голосе Энтони прозвучало предостережение, но для Виктории осталось загадкой, что бы это значило.
— Я уже заказал себе отдельную столовую и буду рад скоротать вечер в компании старого друга… И возможно, приобрести нового. — Энкрофт лукаво подмигнул ей.
— Хорошо. Обед в семь, — согласился Сомертон и шагнул в дом, увлекая ее за собой.
— Всего доброго, сэр, — обернулась она к Энкрофту. Как только двери за ними захлопнулись, Сомертон поправил ее:
— К нему обращаются «милорд». Виктория остановилась и выдернула руку.
— А как именно я могла об этом узнать, если вы не удосужились представить нас друг другу?
— Мы обсудим это наверху.
Его оскорбительное поведение глубоко задело ее.
— Сомневаюсь, что наша беседа состоится. Скоро я буду в своей комнате за надежно запертой дверью.
Сомертон подошел так близко, что Виктория почувствовала его горячее дыхание на своей щеке:
— Вы сильно ошибаетесь. Я ни за что не позволю своей любовнице провести ночь в одиночестве.
Ее сердце бешено забилось. Что он такое говорит?! Это же все не по-настоящему. Она не может, не хочет, не станет его любовницей.
Виктория не знала, куда деваться от его пристального взгляда.
— Но… Но мы же в гостинице, а не в гостях, — запинаясь, пролепетала она.
— Однако лорд Энкрофт уже знает, что мы вместе. Вот мы и останемся вместе… На всю ночь.
Энтони поднялся по скрипучей лестнице, оставив свою спутницу чуть позади. Черт бы побрал этого Николаса! Раз он здесь, Виктории нельзя занимать отдельную спальню.
Энтони открыл дверь и мрачно убедился в том, что худшие из его опасений подтвердились. Посреди комнаты красовалась единственная кровать весьма скромной ширины. Два человека не в состоянии разместиться на ней иначе, как вплотную прижавшись, друг к другу.
Он не выдержит такой близости. Есть предел человеческим возможностям. И он уже почти достиг этого предела, когда они с Викторией находились вдвоем в экипаже. Он постоянно смотрел на ее прелестное лицо, все его мысли сосредоточились на ее губах. В конце концов, он решил бороться с соблазном и затеял беседу в надежде отвлечься от томившего его желания. Не помогло.
