Этим субботним днем Рассел объявил Эди, что собирается навести в сарае порядок.
— С чего вдруг?
— Он весь забит никчемным барахлом.
Она резала ингредиенты для одного из своих пестрых, крупно нарубленных салатов.
— А потом?
— Что потом?
— Что ты будешь делать с сараем, когда вычистишь его?
— Найду ему применение.
Эди бросила в салатницу горсть нарезанных помидоров.
— Какое?
Рассел чуть было не ляпнул, что собирается читать в сарае порножурналы, но передумал.
— Цель оформится, пока буду наводить порядок.
Эди взяла желтый стручок перца. В ее собранные на макушке волосы был воткнут лиловый пластмассовый гребень. В некоторых ракурсах ей никто не дал бы и тридцати. Она выглядела хрупкой и дерзкой.
— Ты сегодня утром убирала у Бена, — мягко начал Рассел.
— Нет, — прервала она.
Он достал из холодильника бутылку бельгийского пива. Мальчишки выпили бы его прямо из горла. За спиной Эди Рассел прошел к кухонному шкафу, где хранились пивные бокалы.
Вопрос он задал, когда они стояли спина к спине:
— Что же тогда ты там делала?
— Ничего, — откликнулась Эди. — Думала.
Рассел достал из шкафа бокал.
Не оборачиваясь, с бутылкой и бокалом в руках, он напомнил:
— Дети просто растут. Это неизбежно.
— Да, — согласилась Эди.
— Так и должно быть.
— Да.
Рассел обернулся, отставил бутылку и бокал и встал за спиной Эди.
— Он делает то, что хочет.
Эди шинковала перец.
— Знаю.
— И ты не можешь…
— Знаю! — выкрикнула она и швырнула нож на стол.
Рассел сходил за ножом и протянул ей.
— Прекрати швыряться чем попало. Это ребячество.
Эди взяла нож и с преувеличенной осторожностью положила его на разделочную доску. Потом оперлась на край стола обеими руками и уставилась вниз, в свой салат.
— Я люблю Бена ничуть не меньше, чем ты, — напомнил Рассел. — Но ему двадцать два года. Он мужчина. Когда мне…
— Прошу, не надо, — перебила Эди.
— Когда мне было двадцать два, я уже познакомился с тобой.
— Двадцать три.
— Ну хорошо, двадцать три. А тебе — двадцать один.
— Только исполнилось, — уточнила Эди.
— Помнится, мы оба считали, что уже вполне взрослые, чтобы пожениться.
Эди выпрямилась и скрестила руки на груди.
— Мы рвались прочь из дома. Нам хотелось уйти. Я ушла из дома в семнадцать.
— А Бен — нет.
— Ему здесь нравилось, он любил наш дом…
— А теперь любит Наоми.
Эди коротко фыркнула.
Рассел вернулся за пивом и сказал, наполняя бокал:
— От этого никто не застрахован. Ни один человек, у которого есть дети. Вспомни, как было с Мэттом. Он тоже ушел в двадцать два года.
