Почему-то вновь началась стрельба и паника. Люди заметались по дороге. Мать крикнула сыну: «Тикай к лесу!» Тут же раздалась автоматная очередь, и мальчик увидел, как мать упала, распластавшись на дороге.
Какая-то женщина схватила его за руку и потянула к лесу. «Беги скорей, не оглядывайся!» И он бежал сколько было сил. Падал, вставал и снова бежал подальше от этого страшного места…
Юра очень тревожно проводил ночи. Чуть забывался, как начинали сниться кошмары. «Мамка, опять фашисты!»— кричал он. Вскакивал с постели и осматривал палату. Вспомнив, что находится среди своих, снова ложился…
Немало хлопот доставляли нам тяжелые инфекционные осложнения. Одним из самых страшных была газовая гангрена. Чтобы спасти жизнь человеку, пораженному газовой инфекцией, врачи в прифронтовых условиях нередко прибегали к крайней мере — ампутации конечности. Конечно, не сразу после проявления признаков начинающейся гангрены так брали и ампутировали. Велась активная борьба за сохранение конечностей. В нескольких местах делались обширные и глубокие разрезы, через которые промывались инфицированные ткани раствором марганца, перекисью, накладывались повязки со стрептоцидом и другими препаратами. И в большинстве случаев победа оставалась за медработниками.
Раненые, пораженные газовой инфекцией, изолировались в особое отделение. Для них развертывались своя перевязочная и операционная. К счастью, таких больных бывало немного, но все они находились в тяжелом состоянии, с высокой температурой и страдали от сильных болей в ране и вокруг нее.
Мы с Машей Гуляевой работали на этом посту. В одной хате, плотно поставив носилки на подставки, попарно в ряд, разместили четырнадцать человек. Операционная с одним столом находилась на кухне, где печь. В печи грели воду, кипятили шприцы и инструменты для операций. Я могла уже заменить операционную сестру у стерильного стола. Сама готовила инструменты и больного, помогала врачу во время операции.
У некоторых раненых, лежавших в этой хате, были ампутированы ноги. Но жизнь спасена, и здоровье шло на поправку. Здесь же, среди мужчин, на крайних от стенки носилках, за простынной занавеской, лежала девятнадцатилетняя связистка Надя. Она, как рассказывала, с группой бойцов держала оборону у штаба части, чтобы дать возможность уйти товарищам с документами. Ее ранили в бедро. Состояние ухудшалось, и врачи вынуждены были ампутировать ей ногу.
— Как я теперь стану жить? И зачем такой жить?! — в отчаянии произносила она и плакала.
