Никто не оставался равнодушным, когда погибали от ран воины-мужчины, а тем более, если это случалось с такими юными девушками, кому жить бы да жить.
История №… Ф. И. О. Васильченко…
И трудно стало дышать, когда представила, как задыхался раненый в ту кошмарную ночь в селе Юзефовка.
Перед глазами проплывали лица страдающих на операционных столах, представлялись бессонные ночи, проведенные в палатах среди мучащихся от болей людей.
Трудно передать то, что творилось на душе, как и где укладывалось все переживаемое.
Вскипала ненависть к врагу за совершенные злодеяния, за погибших на фронте и за умерших от ран. За всех, кого ждут, но никогда не дождутся родные.
— Клавочка, больше не могу. Остальные допишу потом. Пусть лучше родные еще подождут писем от живых…
Вот, почти всегда так заканчивается наша передышка.
Что за народ эти фронтовики — не перестаешь удивляться. Дрались с врагом отчаянно, не щадя жизни. Совершали подвиги. Получали ордена. Но вот ранило человека прошедшего, как говорится, огонь и воду. Попал он в госпиталь, так лежи бы, кажется, лечись. Отдохни от окопной жизни. Пусть пока без тебя повоюют. А он только поступит, день-два полежит, раз-два перевяжут: «Выписывайте не могу больше! Далеко от своей части отстал». Готов в нижнем белье сбежать, а рана-то еще заживать не начинала.
И сбегали. Приходилось ставить заслоны — часовых. Задерживать и возвращать в палату.
— Привязывать, что ли, вас?! — возмущались врачи.
Первое время я удивлялась. Думала: почему спешат в окопы, под дождь и свинцовый град? Теперь понимаю, что они не могли поступать иначе. Многие из них не хотели, да просто боялись отстать от своих частей. Отстать — это означало навсегда расстаться с друзьями, с которыми породнились в боях. Ведь старый друг — это надежная защита и помощь в любой ситуации. В новой же части — новые люди, и привыкать надо ко всему заново. Вот потому-то они и спешили догонять свои подразделения, зная свое место в коллективе и переживая: как-то там без них обойдутся?
А легкораненые вообще считали себя здоровыми. Они рассуждали так: чуть боль в ране успокоилась — можно в часть. А перевязку сделает санинструктор.
Или вот контуженные. У некоторых временно прогадали слух и речь. А так они тоже считали себя совершенно здоровыми. У кого-то голос проявляется в первые же дни, даже часы, и они тут же просили выписать их, хотя слух еще не восстановился.
В палатах тишина. Лежат, помалкивают, улыбаются. Записочки пишут друг другу и медсестрам. Врачей просят: «Выпишите, пожалуйста…» А врач спрашивает, тоже письменно: «Командовать станете тоже по бумажке? Просто горе с вами!»
