— Я знаю тайник Петра, — сказала Кристина, выслушав брата. — Ты говорил когда-то, что там есть темный чулан, где можно фотографировать. Отвезу все туда. Он, наверное, проявит негативы хуже тебя, но все-таки проявит…
— Справишься? Кассеты с негативами тяжелые.
— Попробую! — лихо ответила она.
Однако едва смогла сдвинуть с места завязанный пакет, о поездке с ним не могло быть и речи.
— Я тебе помогу, — предложил свои услуги Стасик.
Они ехали в район Мокотова в превосходном настроении. Трамвай подошел быстро, на редкость пустой, так что они со своим тяжелым грузом могли даже сесть. Ни один немец не вошел в их вагон, в его переднюю часть «Только для немцев», даже на улицах они редко замечали мундиры. Ребята весело болтали о том, о сем, особенно еще и потому, что Кристина оказалась такой же страстной любительницей детективов и приключенческих книжек, как и Стасик. «Единица», весело позванивая, катилась по Краковскому предместью, по Новому Святу, потом, за площадью Трех Крестов, свернула в широкие Уяздовские аллеи. День был погожий, солнечный. Ребята беззаботно старались не замечать вывешенные на углах улиц таблички с чужими надписями. Однако они были. Досаждали глазам, памяти. Уяздовские аллеи — одна из самых красивых и просторных улиц Варшавы — переименована в Siegestrasse, улицу Победы, да и прежних жильцов здесь не осталось, все дома были отданы немцам, как, впрочем, и во многих других кварталах, современных и удобных.
Но в этот погожий день они не думали об этом. Они даже не взглянули на аллею Шуха — Polizeistrasse, куда свернул трамвай с Уяздовских аллей. Однако она была. Polizeistrasse со зловещим зданием гестапо существовала. Отвернувшись, ребята смотрели на буйную, девственную зелень Уяздовского парка и Ботанического сада. Быстро доехали до Лазенек. Полякам не разрешалось туда заходить, потому что парк этот был объявлен немецким. За оградой кровоточащей раной зияла дыра порфирного постамента, с которого немцы сбросили памятник Шопена и, распилив его на части, отправили как лом на переплавку.
Но даже теперь, когда Кристина со Стасиком увидели вместо памятника непривычную, словно застывшую пустоту, им все равно казалось, что вопреки запретам все здесь, сама зелень дышит музыкой Шопена.
Пересаживаясь с трамвая на трамвай и проделывая часть пути пешком, они добрались, наконец, до отдаленной части Мокотова, где виллы, дома и домишки утопали в садах, все более обширных, а поля все смелее и смелее подступали к городу.
