Слушая его повествование и, в свою очередь, излагая то, что помнил сам, Петяша никак не мог отделаться от мысли, что появление Димыча помешало ему додумать и облечь в слова какую-то крайне важную мысль. Помимо этого, вертелось в мозгу и еще что-то, явно не сообразующееся с Димычевым рассказом, как-то опровергающее его…
Стоп!
— Димыч, погоди! Погоди, пока не забыл!.. Что за записку ты мне оставил, в таком случае? Малопонятно этак, однако, устрашительно… Сейчас найду.
Сорвавшись с табурета, Петяша ринулся в комнату и выдвинул ящик стола, где вместе с наличными должно было находиться и Димычево послание.
Где же?.. А, вот!
Вернувшись в кухню, Петяша выложил листок на стол.
— Не знаю, — медленно проговорил Димыч, внимательно прочтя бумажку и даже глянув ее на просвет. — Просто отказываюсь понимать. Не писал я этого!
Под рубашкой у Петяши образовался липкий, тряский холодок.
— Как «не писал»? Записка не твоя?
— Н-не знаю, — неуверенно повторил Димыч. — Почерк мой, вроде бы. Но я этого не писал. Напрочь не понимаю, что бы вся эта мутота могла значить.
— И Катя… — ослабшим, всякий напор и разгон утратившим голосом продолжил перечень несообразностей Петяша. — Она же тебя помнит… Это она мне сказала, что ты меня, вместе с нею, привез домой, а потом позвонил куда-то, оставил записку и ушел.
Димыч сделался страшен. Судя по лихорадочному блеску глаз, теперь уже он — и не без повода, надо заметить! — подозревал себя в помрачении чувств.
Нет, все же — вздор, что сотня лет чтения фантастических романов так уж переменила человеческий образ мыслей, снабдив людей устойчивыми стереотипными реакциями на любые возможные необычности. Фантастика — в наше время повальной утраты общественного интереса к науке и техническому прогрессу (а ведь как Гагарина с плакатами-то встречали!) и подмены тяги к знаниям тягой к вере — разве что сообщает читателю о том, чего не бывает на свете. В сверхъестественное готовы поверить лишь те, кому больше не на что надеяться, и вера эта приводит разве что к обогащению так называемых колдунов, ведьм и прочих «корректоров кармы», во множестве рекламирующихся через любую газету. Неудивительно, что нормальный грубый материалист, столкнувшись с чем-нибудь непонятным, не укладывающимся на первый взгляд в рамки его грубого, материалистического миропонимания, первым делом устремится проверять здравость психики или уж, на крайний случай, даст зарок — вот прямо с завтрашнего вечера! — бросить пить.
