— Сразу, как прибыл я туда, братия, стащили с меня мою одежду и надели чистую… Кровать — вся разрисованная! Простыни — белые как молоко! А одеяло какое, а коврик — нога прямо скользит!..
— Кончай с одеялами и ковриком! — решил поддеть его Махджуб. — Пузо, вон, у тебя выросло — чего тебе туда наложили? Подбородок у Зейна ходуном заходил, губы задрожали — словно он к пиру приготовился!
— Ага! Ага! Еда в госпитале в Мерове — ну прямо угощение! Разве здесь еда? Там — и рыбки тебе немножко дадут, и яиц, и мяса, это, и курицы…
Махджуб опять прервал его:
— Понемножку, говоришь, в госпиталях, значит, едят? Как же ты там наедался?
Зейн улыбнулся во весь рот широкой, заранее подготовленной улыбкой — так что все свои новые зубы показал:
— А медсестра была знакомая, вот как! Она уж об этом позаботилась!
— О господи! Нет бога, кроме аллаха, — закричал Абдель-Хафиз. — Везет же тебе, прохвост! Пошел, значит, с сестрами забавляться?
Все тело Зейна так и затряслось от еле сдерживаемого смеха:
— Ох!.. ох… Это тебе не невеста деревенская!
Тут и ар-Равваси наконец вмешался, не выдержал — до этого он все слушал да смеялся только, ничего не говорил.
— Пророк с тобой и сподвижники! Ох, Зен, ну-ка расскажи нам про нее.
Зейн огляделся вокруг, словно боялся, что его подслушает кто-то, и, понизив голос, проговорил:
— А что, парень, аллахом тебе клянусь, ну и хозяйство у нее там!..
Тут разговор на время прервался — собрание разразилось дружным хохотом. Наконец Хамад Вад ар-Раис собрался с силами и, подавляя в груди последние спазмы смеха, вымолвил:
— Что же ты с ней сделал, ты, обруч поломанный?
Зейн — словно не слыша последнего вопроса — продолжал:
— Да-а!.. Красивая, брат, девчонка из Омдурмана. Настоящая баба!
Ар-Равваси подвинулся к Зейну поближе и задал вопрос иначе:
— Ну-ну, а как же ты увидел, какое у нее там хозяйство?
— Что я слепой, что ли? Под носом не увижу? — ответил Зейн не задумываясь.
Махджубу вроде бы такой ответ понравился, он взглянул на Вад ар-Раиса:
— Кончай дурака валять! Сказали же тебе!
Зейн заложил руки за голову, откинулся немного назад и медленно продолжал — на лице у него играла этакая двусмысленная улыбочка…
— Так хотите, братия, значит… э-э… знать, что я с ней делал?..
— Пророком прошу, Зен, — жадно проговорил Вад ар-Раис. — Расскажи-ка, расскажи нам, что ты с ней делал?
Лицо Зейна расплылось прямо. Он рот раскрыл, чтобы заговорить, — и на зубах его блеснул луч света от большой лампы, висевшей в лавке Саида. И вдруг, в то же самое мгновение, Зейн вскочил на ноги, будто скорпионом ужаленный.
