-- Нам надо быть осторожнее, -- пояснил он.
-- От кого мы прячемся? -- Скотт не ответил мне.
Мы поднялись на стену. Здесь я окончательно убедился, что Скотт не впервые проделал этот путь: из потаенного места он вынул веревку с крюком, привычным движением забросил крюк на башню и полез наверх. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним.
На башне не было даже площадки, лишь круто уходящая по спирали вниз узкая каменная лестница. Мы миновали два яруса, когда на третьем лестница неожиданно оборвалась. Спуститься ниже не представлялось никакой возможности, однако этого и не следовало бы делать... Внизу, на первом этаже башни среди яркого света были люди... Были юноши и девушки, предававшиеся плотскому греху, слившиеся, казалось, в один сплошной клубок обнаженных тел. Наверное, все, что только может возникнуть в больном человеческом воображении, все мыслимые и немыслимые, самые изощренные формы и способы совокупления мужчины и женщины, все было здесь, и воистину некую сатанинскую печать на весь этот шабаш накладывало гулкое эхо, сотканное из стонов и завываний женщин, и учащенного дыхания, но будто дышал один человек.
Каменный пол был устлан несколькими персидскими коврами; здесь же находился покрытый пурпуром импровизированный помост из деревянных ящиков, бревен, и досок. На помосте стояла гильотина, со скамьей для жертвы, со всеми необходимыми в таких случаях приспособлениями.
Вакханалия продолжалась бесконечно долго. Однако настал момент, когда ее рабы, удовлетворившие свою похоть, в изнеможении замерли на персидских коврах. Тогда я увидел Патрицию.
Она поднялась из груды разбросанных вокруг нее тел, легко вбежала на помост. Ее голос вернул к жизни уснувшее было эхо, теперь более сильное, более смелое:
Братья и Сестры...
Когда долг наш исполнен...
Да очистим мы род наш от скверны...
Это больше походило на монолог из пьесы.
Слова Патриции послужили командой: четверо атлетов встали рядом с многовесной каменной плитой, находившейся неподалеку; вместе сдвинули ее в сторону; а затем двое из них исчезли в открывшейся черной дыре. Через несколько минут они выволокли из подземелья сначала щуплого мутанта, а следом и ослепительную блондинку. По молодой женщине я и узнал господина Крюгера и его подругу.
Вид у мутанта был ужасный и жалкий. В неглиже, с тонкими короткими ногами, округлым брюшком, с выступающими ребрами и впалой грудной клеткой, он дрожал столь явно, что я заметил это даже с того расстояния, которое нас разделяло, он неистово вращал глазами, и трудно было понять, чего в них больше -- безумного страха или беспомощной ярости, на губах выступила пена, он пытался что-то выкрикнуть, но из его горла вырывалось только хрипение. Что до девушки -- она, ступая босыми ногами, куталась в зеленое грубое покрывало и смотрела вокруг испуганно и более всего непонимающе.
