— Мама, я отдала тебе твое приглашение?
Никакой реакции. Моя мать, прижавшись к стеклу, впитывала новые впечатления. Она не слышала ни слова из того, что я сказала. Я обняла ее и поцеловала в щеку, и мы сидели в тишине, пока такси кружило по улицам левого берега, мимо Сорбонны, Пантеона, Люксембургского сада, отеля Инвалидов и Эйфелевой башни, потом через Сену и вниз к Елисейским Полям по направлению к Лувру.
Мы вышли у одного из входов на рю де Риволи и поскакали вниз по эскалатору, к уровню зала. Сразу за углом от магазинов, которые заполнили парижскую версию подземного молла, — «Соиггедез» вместо «Гэп», несколько дверей вниз от намного более шикарного европейского эквивалента «Тай Рэк» — находился зал, где должен был состояться показ мод. Было начало двенадцатого, толпа достигла критической массы. За бархатным канатом расположился корпус репортеров с планшетами и аппаратами уоки-токи в руках; по другую сторону были толпы поклонников, желающих свободно вдыхать парфюм, но неизбежно получающих отказ и невпускаемых. Я узнала некоторых постоянных субъектов из последней категории, некое подобие тени модной массы, страждущих, надеющихся на то, что однажды им выпадет счастливый номер. Таких можно найти в любой столице моды, везде, где есть халявная еда и питье, и по этой причине зеваки иногда бывают неотличимы от журналистов.
Мама и я невозмутимо прошествовали сквозь толпу — определенно, мой позор был недолгим — и миновали охрану на входе. Мы проследовали за тонкой струйкой приглашенных сквозь какой-то тяжелый бархатный занавес и попали в зал, который обволакивал и создавал настроение тусклым освещением… и одной большой песчаной ловушкой. Песок был повсюду: рассыпан по полу, он покрывал пыльным слоем белые кресла, и даже потом, спустя несколько дней, я находила крохотные песчинки в своих туфлях, сумке, чемодане. Поскольку декор был очень скудным, трудно было определить тему показа: то ли вечеринка на пляже, то ли же караван в пустыне.
Вместо обычного расположения — подиум в центре и ряд сидений вокруг него — кресла стояли группами по всему помещению, создавая некое подобие внушительного лабиринта. Никаких знаков на полу, ничто не объясняло «поэтической» идеи или причины подобного расположения зрительских мест, но даже в этой хаотичной конфигурации было ясно, где первый ряд, а где нет.
Тараща глаза, моя мама хотела пройти от входа вокруг зала с намерением найти наши места: трюк, который я исполнила пару дней назад с таким фурором. Обычно никто не стремился усаживаться первым, когда в игре Фешенебельные Звезды, а не Музыкальные Стулья. Однако теперь я не могла отсюда, снизу, связаться по телефону с Лолой, поэтому приходилось высматривать высокую длинноногую блондинку — наверняка она была бы одна такая, верно?
