— Ah, excusez-moi, — сказала я, — ma mure va rester dans la chambre adjacente[51].
Я провела его через ванную в соседнюю спальню, куда он проследовал, катя за собой чемоданы. Я лишь могла догадываться, насколько они тяжелые.
Мама, довольная, шла бок о бок, держа свою дорожную сумку «Вюиттон».
— Не знала, что ты закажешь для нас «люкс», сладкая, — сказала она. — Это даже слишком!
— Мне хотелось, чтобы твоя первая поездка в Париж была лучше, чем когда-либо, — ответила я, беря ее руку в свою и пожимая. — Мы отлично проведем время, только ты и я.
Техасский акцент незаметно возвратился из подсознания. И с этим ничего нельзя было поделать.
Когда портье расставил мамин багаж перед шкафом в ее комнате, она дала ему банкноту в двадцать евро и отпустила. Должно быть, чемоданы были по-настоящему тяжелыми. Мама быстро осмотрела комнату и упала на кровать.
— Я совершенно разбита, — сказала она. — А когда показ, Алекс? Мне нужно подготовиться.
— Не раньше одиннадцати, мама, что в действительности означает в полдень, — объясняла я, очевидно, не слушающим меня ушам, поскольку мамочка вскочила с кровати и прямой наводкой устремилась к своим чемоданам. — У тебя еще куча времени. Почему бы тебе не принять горячую ванну. Мы можем позавтракать, прежде чем идти. Ты спала в самолете?
— М-м, гм-м, — промычала она рассеянно.
Она уже была занята, рылась в чемоданах. Выудила помятую шелковую блузу — ту, которую я купила ей на распродаже у «Армани» в прошлом году.
— Есть здесь утюг или мне придется отпаривать ее в ванной комнате?
— Я выглажу, — ответила я быстро.
Часы показывали четверть одиннадцатого к тому моменту, когда мама распаковала вещи, принарядилась и взяла свой первый круассан и cafe au lait[52]. И затем она была готова выходить. Несмотря на то, что я объясняла ей про «время моды» («О, это так остроумно, как вы все это называете!»), она хотела быть в зале заблаговременно, чтобы иметь возможность «впитать в себя» все это. Мама была настолько взволнована предстоящим днем — особенно той его частью, когда она будет замещать меня на послеполуденных показах, — что позвонила домой, чтобы сообщить об этом моему папе. Который у него там час? О, три тридцать утра…
Не привыкшие к роскоши наличия такси и гонке через город, мы с мамой неторопливым шагом вышли из отеля. И конечно, никакой очереди на стоянке — зато пять машин ожидали пассажиров. Мы сели в первую из них, и я попросила водителя совершить живописный маршрут до Лувра.
