Тим привез ее домой довольно рано, но сказал, что должен еще далеко ехать, и не зашел, хотя Фэй видела, что ему этого хочется.
– Я очень желал бы еще раз с вами повидаться, но завтра я весь день проведу с детьми, а послезавтра лечу домой. Вы не собираетесь в Нью-Йорк? Там бывает замечательно на Рождество.
– Я ничего не буду планировать, пока не получу график съемок, – ответила она и тут же спохватилась: – Если, конечно, возьмусь за роль.
– Фэй, думаю, что возьметесь. Ведь в глубине души вы уже решили.
Он нежно взял ее за подбородок и легко коснулся губами ее губ. Она положила руки ему на плечи, почувствовав, что слегка дрожит. Ее так давно никто не целовал, и не стоило отрицать – Тим ей нравился. Но было бы бесчестно изображать страсть, которой она не ощущала.
– Я вам напишу, – прошептал он. – Наверное, я единственный человек в Америке, который еще пишет письма.
Фэй не пришло в голову спросить его адрес, а когда он уехал, ощутила тоску и одиночество. Она вошла в дом, зажгла свет во всех комнатах, поставила кассету с классической испанской гитарой, но через несколько минут поняла, что эта музыка слишком чувственна. Аккорды звучали, как голос женщины, стонущей от наслаждения. Фэй выключила магнитофон, жалея, что не отдалась Тиму.
Она знала немало женщин, которые сочли бы ее ненормальной, женщин, находивших секс чем-то полезным и освежающим, как сауна или посещение косметического салона. Они считали, что имеют право наслаждаться, когда вздумается, как это веками делали мужчины. Такие женщины, как правило, были лет на десять моложе ее. А женщины ее возраста обычно старались узаконить совокупление и поэтому слишком часто меняли мужей. А ровесницы Кейси и Тары? Те знали о сексе куда больше, чем их матери, но не придавали ему большого значения. Они ложились в постель не любя, будто занимались спортом.
Хотя юная Фэй и мечтала о темноволосом мужчине из Нью-Йорка, ее первым любовником стал южанин-блондин с аристократической внешностью и ленивым, тягучим выговором. Он был похож на райскую птицу, случайно залетевшую в Айронвуд, а Фэй он казался самым сексуальным и привлекательным из всех знакомых мужчин. В отличие от других юношей, с которыми она встречалась, он не пытался сразу затащить ее в постель и не говорил: «Для кого ты это бережешь?» или «Ты что, лесбиянка?» Весь первый год в колледже Фэй оставалась девственницей – не потому, что хотела этого, и не потому, что ее тело не отвечало на прикосновения жадных губ и рук, а потому что ей не попадался человек, которого могла бы полюбить, а отдаться без любви она просто не могла.
