Одна из женщин молча кивнула. Другая не выдержала:
— Апа, скажите о моем пальто!
— Обо всем скажу, не забуду. Значит, платьев из парчи — три. Пальто из бекасама, совсем новое, она его только вытащила из сундука, первый раз надела — сама видела… Четыре подушки пуховые… Проклятые, даже подушки забрали! Что я забыла из украшений, а? — она повернулась к женщинам.
— Да, кольцо Айнисы с двумя глазками, и весило два золотника… Ну хватит, остальное мелочь, так, тряпки. Проклятые, пусть смерть их настигнет, даже тряпки забрали; всех раздели, дорогой начальник. И меня, старую…
Отец рассказывал мне об искусстве Уктам — никто лучше ее не исполнял сложных классических песен, никто не мог сравниться и в танцах. И вот, оказывается, она к тому же еще и очень красива: тонкие черты лица, множество косичек, как черные змеи, опускаются до колен, большие, очень живые черные глаза играют. Только полнота выдавала ее годы — молодость Уктам миновала.
— Ничего, не огорчайтесь, — сказал Зубов, — вернем ваши вещи.
— О, дай аллах, чтоб сбылись твои слова, дорогой начальник! — Уктам молитвенно сложила ладони и склонила голову. — Ну, девочки мои, поехали.
Мы проводили женщин во двор, и они стали устраиваться на повозке.
— Хорошо, хоть лошадь не отобрали, проклятые, сразу узнали, что не наша, а торговца чаем Абдукадыра!
Наконец повозка тронулась в путь, ее сопровождали два конных милиционера, и все скрылось за клубами пыли.
— Слишком много наобещал им, — упрекнул Джура Зубова.
— Боишься, не поймаем Худайберды?
Джура не ответил.
— Поймаем обязательно! — заявил Зубов, как мне показалось, очень уж уверенно. Посмотрел на меня и добавил с легкой усмешкой: — Раз комсомол помогает — значит, Худайберды конец. Поймаем басмачей, Шукуров?
— Сабир, — поправил я.
— Да, Сабир.
— Скоро увидим.
— Непременно поймаем! — Зубов покрутил ус и направился к себе в комнату.
— Голодный? — спросил меня Джура.
— Есть лепешки и боорсаки.
— Пока не трогай, еще пригодятся. Сейчас пойдем на базар, да и дело там есть.
Солнце сияло уже с полуденной высоты, а народу на базаре, кажется, не убавлялось. Мы шли вдоль ярких рядов, где глаз манили щедрые дары нашей земли; нам предлагали ярко-красные сюзане, вышитые женщинами, в жизни своей не выходившими на улицу и вложившими в узор всю свою душу и все мечты; еще здесь торговали меховыми шапками, новомодными покрывалами машинной вышивки и граммофонами с огромным раструбом… Базары Востока живут сложной, но упорядоченной жизнью — и огромные городские базары, и скромные кишлачные. Какое бы изобилие товаров ни выплеснул тебе базар навстречу, ты всегда знаешь: нужную вещь можно найти в определенном месте, и ищущий тюбетейку не зайдет в ряд, где продают чапаны.
