— У меня пока все, — сказал он Агэмаки.
Когда они с Отани шли по дорожке от личных покоев к главному зданию, Отани проговорил:
— По-моему, эта женщина не способна на убийство. Она искренне горюет о смерти Макино. Будь вдова виновна, она бы не рассказала о наследстве. Даже невежественная женщина поняла бы, что это прямая улика против нее.
— Верно, — согласился Сано, хоть и полагал, что умный человек не стал бы скрывать сведения, которые он в любом случае рано или поздно узнал бы. Готовность Агэмаки отвечать на вопросы могла быть уловкой.
— Что дальше? — спросил Отани.
— Пора побеседовать с первым вассалом Макино, — решил Сано.
— Лучше бы с Тамурой вам повезло больше, чем со вдовой.
Отани намекал на гнев властителя Мацудайры, который обрушится на Сано, не докажи тот вину кого-то другого, и чем быстрее, тем лучше.
— Вы так обходительно ее допрашивали, что даже будь она виновна, мы бы не получили от нее признания. Вы только зря потеряли время.
Сано так не думал. Он заметил то, чего, похоже, не понял Отани. Агэмаки, казалось, совершенно не волновало, как погиб ее муж. Может, она слишком скромна или сдержанна, чтобы спросить. Может, уже знает благодаря слухам, которые просочились из дворца. Или Агэмаки не было нужды спрашивать, потому что она из первых рук знала, как умирал главный старейшина Макино?
Изрядно побродив по особняку Макино, Хирата разыскал наложницу и гостя дома в комнате, которую оборудовали под театр кабуки. Узкий помост вдоль одной стены вел к сцене — возвышению с колоннами по бокам, подпирающими сводчатую крышу. Полосатый занавес обрамлял задник с нарисованными голубыми волнами — океаном. Когда Хирата и Ибэ, представитель канцлера Янагисавы, вошли, красивый гость дома и хорошенькая девушка стояли под сценой у противоположных стен. Хирате показалось, что они отпрянули друг от друга, заслышав их с Ибэ приближение. Молодых людей окутывала атмосфера тайны.
— Кохэйдзи-сан? — спросил Хирата.
Молодой человек поклонился. Сегодня на нем были одежды строгого синего цвета, подобающие для похоронной церемонии.
— Это я, — сказал он с нервной улыбкой, сверкнув крепкими белыми зубами.
Хирата обернулся к девушке:
— Окицу?
Она молча поклонилась, не поднимая глаз и теребя фиолетово-серый пояс, перехватывавший кимоно более светлого оттенка.
Хирата представился, потом сказал:
— Я помогаю сёсакану-сама в расследовании смерти главного старейшины Макино. Вынужден просить вас обоих о содействии.
