– А, да, он поехал в магазин за чипсами и содовой, чтобы взять с собой на вечеринку, и он вернется минут через десять.
– Хорошо, будьте осторожны.
Эрика услышала голос отца, но не разобрала слов, потом смех матери.
– Отец говорит, не делай того, чего бы он не хотел делать.
– Это означает, что я получаю карт-бланш, так, да? – Эрика усмехнулась, надеясь, что мать не услышит рыданий.
– Точно, – согласилась Линда Кэссиди. – Спокойной ночи, дорогая, мы любим тебя.
– Я… тоже… люблю… вас, – удалось произнести Эрике.
Шаги матери замерли на полпути к кровати и повернули в обратную сторону. Эрика прижала ко рту кулак, загоняя внутрь рыдания.
– Ты плачешь, дорогая?
Она зажмурилась, с трудом глотая слезы.
– Нет, мама, просто смеюсь над отцом.
Звенящий смех матери поплыл вниз по лестнице навстречу дочери.
– Ах, не делись отцовским советом с Боу. Нам не хотелось бы, чтобы он знал, какой отец либеральный.
– Не буду, – ответила Эрика, но уже сама себе, преодолевая три последние ступеньки до площадки и устремляясь в свою комнату. Она бросилась на кровать и уткнулась лицом в подушку. Вероятно, она вообще больше никогда не заговорит с Боу.
Эрика прислонилась к двери, отгораживаясь от голосов родителей наверху, но не в силах отгородиться от воспоминаний и боли, вызванной признанием Боу. Он не любил ее, он занимался с ней любовью, чтобы доказать что-то отцу, она была трофеем, который он мог представить Берту. Эрика до боли зажмурилась, но слезы ручьем текли по ее щекам, она молча покачивалась, а открыв глаза, встретилась со своим отражением в зеркале и громко всхлипнула при виде испачканного платья.
Стягивая платье через голову, она ощутила отвратительный сладковатый, тошнотворный запах крови, но он был не так страшен, как горький вкус во рту, оставшийся после предательства Боу.
Засунув запятнанное платье подальше в шкаф, она решила, что выбросит его позже, когда представится удобный случай. Потом собрала волосы на макушке и встала под душ в надежде; что горячая вода смоет все неприятные ощущения. Она терла себя, вздрагивая, когда ее руки касались воспаленных сосков и деликатного местечка между ногами. Однако, выйдя из-под душ через десять минут, она все еще чувствовала себя грязной, но, по крайней мере, слезы высохли.
Эрика натянула шорты и свитер и сунула ноги в босоножки, волосы остались стянутыми на макушке в небрежный пучок. Она отодвинула щеткой завитки, прилипшие к лицу и шее, и схватила с туалетного столика сумочку и ключи от шкафа.
