Не проблеснула ни одна звезда, высокие облака закрыли весь небосвод сплошным ковром. Необычный закат серебряного солнца с тусклой зарей лишь в самой маковке неба обещал не менее странную ночь.
Переваливая Волгу, мы держали на костер. Я правил. Батёк в кормовой паре весел очень старался, греб «с подергой», покрикивая на соседа Стеньку:
— Чего гребешь в ростягу! Вот как надо: ррааз… ррааз…
— Устал, Батёк? Не налегай очень, — пожалел я его.
— У меня ноги устали, а руки ничего. Это ведь все Ушан «Отрежь пирожка», а не я. Он меня не пускал, а я от него задал тюляля… Где ему меня догнать!
Костер, наш маяк, быстро угасал. Пламя его превратилось в сонно мигающий огонек, а мы были только еще на полпути к нему.
Я повернул вдоль Зеленого острова, когда огонь пропал за мысом, и приткнул лодку носом к берегу.
Ребята впятером, взяв бредень, отправились рыбачить. Песок на отмели с хрящом. Вода у берега быстрая. Тут наверняка ловилась стерлядь.
— При таком ветре мелкая рыба уходит от берега, — сказал Алексей Максимович.
— Мелькая в голомень ушла, зато крупная в такой ветер к берегу жмется, — спорил с ним Абзац.
— Верно — согласился Пешков. — В такой ветер в бредень и белугу пудов на девять поймать не штука. А то и сома! Только берегитесь: белуга бредень рвет, а сом за ногу может схватить да на дно утащить…
— Сом — он баловник! — подтвердил Абзац.
— А котелок, братцы, нам оставьте. Рыбу на кукан сажайте.
— Знаем… А вы тут дров побольше соберите.
Притча о блудном сыне
Мальчишки ушли, сговариваясь, кому идти в заброд, кому одежду носить, кому рыбу из бредня выбирать, кому на кукан сажать. Им предстояло сначала пройти берегом по крайней мере с полверсты вверх и начать оттуда, чтобы, сделав десяток забродов, кончить ловлю как раз у нашего стана. Маша пошла в тальники собирать плавун для костра. Я взял топор, чтобы вырубить сошки и палку для подвешивания чайника и котелка.
— Кассир, какова у нас свободная наличность? — спросил меня Пешков.
— Что-то вроде трех рублей с небольшим гаком. А что?
— Надо же ознаменовать возвращение блудного сына!
Маша принесла охапку сушника и, положив его на песок, прислушалась к нашему разговору.
— Второй раз слышу про Батька — «блудный» да «блудный». А почему «блудный»?
— Отче Сергие, это по твоей части.
— А это, Клоунада, слепцы такой стих поют, или притчу. Один отец, обрадованный возвращением блудного сына, решил устроить пир и велел заколоть самого упитанного тельца. Этим отец возбудил недоумение и ревность старшего сына. «Как же это так? — говорит старший брат. — Я дома оставался, отцу помогал, работал, пока мой братец шатался по белому свету, неведомо где, да еще, уходя из дому, взломал у отца шкатулку, десять рублей из дому забрал».
