Слева за Гудзоном садилось солнце в бурую пыль, мрачные дома Гарлема из коричневого и фиолетового кирпича, стали красного, кирпичного цвета, кирпичные негры во дворах играли в баскетбол. Становилось душно. «Все у них через жопу!» — разозлился Сашка, включил приемник и настроился на погодный канал. Бойкий, как у футбольного комментатора голос обещал к ночи тридцать четыре градуса по Цельсию, потом начал сыпать прибаутками. Сашка выключил приемник.
Сейчас надо заехать к незнакомым людям. Это в Ингелтауне, Нью-Джерси, недалеко от дома.
Звонила Мария. Ее знакомый Володя Кучеренко намерен снять дачу для жены и трехлетнего Ваньки в апстейте, на границе Пенсильвании. Можно войти с ним в долю и отправить туда Аньку. В самом деле — июнь кончается, болтается она во дворе со своей черной подружкой. А они бы приезжали, по очереди, на уик-энды.
Сашка знал эти дачи, бывал там — их традиционно снимала русская, вернее харьковская интеллигенция Нью-Йорка. Полдюжины коттеджей, лес вокруг, дикий, индейский, в основном из платанов, кленов, акаций и многих еще незнакомых растений. Полно оленей, скунсов, енотов, мало ли еще чего — говорят, даже белые грибы есть. И все это на берегу роскошного озера, набитого форелью.
Эх, если бы Карлик остался. Вытащили бы Эдика и Ян Яныча. Чем ему здесь не Карелия. Лодку, мотор — все это можно купить хоть сейчас, но…
Был Славик, единственный человек, и тот женился. Авенариус взрослый, обремененный четырьмя детьми и двухэтажным домом. Супочев? Суп — жлоб с Молдаванки…
Ладно, что еще за Володя Кучеренко. Что-то Сашка слышал о нем — не такая уж большая деревня Нью-Йорк. Ему лет пятьдесят, долгое время работал шеф-редактором АПН в Мексике, стукач, значит, далее — последние три года работает программистом. Выходит, голова есть. Жена Айрин, сын Иван. С Марией у него общие знакомые в Новом Русском Слове. В Америке лет десять. Посмотрим.
В Новом Русском Слове матерятся все, как в зоне, от главного редактора до уборщика-поляка. Считается это особым, изысканным вариантом ностальгии.
— Надо же сохранить культуру, — говорит журналист, обозначенный Довлатовым, как Дроздов. Что же это, никак не вспомню…
Володя Кучеренко оказался благообразным, мягким, седым, общительным человеком. У них были гости — старичок и старушка из Бруклина, дальние родственники, новенькие, как понял Сашка.
Айрин, в прошлом Ирина, парикмахерша из Киева, показывала старичкам квартиру. Володя подмигнул и потащил Сашку в кухню.
