Но тут, на "Крейсере", вопрос о мужике-матросе возник с новой стороны. Матрос был не только подчиненным. Иной матрос был носителем знаний и опыта; его шрамы и седины напоминали о славе сражений.
Теперь мичман Нахимов невольно прислушивается и приглядывается к матросам. Оказывается, что квартирмейстеры не самые достойные из матросов. Например, матросы первой статьи Яков Сатин и Андрей Станкевич много умнее и опытнее квартирмейстеров Карпова, Пузыря и Ершова. А матросы, которые охотно слушаются квартирмейстеров Федяева и Каблукова, о других говорят с сердцем и злобой. Между тем Федяев и Каблуков требовательны, точны в соблюдении дисциплины.
Матросы презирают вороватого Тимофея Иванова, матросы замечают смешное и подлое в офицерах. Они уже назвали Завалишина "Завралишиным", злобятся на грубость и сварливость лейтенанта Кадьяна…
Мысль молодого офицера все это отмечает. Он хочет служить так, чтобы матросы любили и уважали его офицерскую требовательность. Он будет отныне учиться не только из книг, но и у людей, независимо от их чина и звания…
В кают-компании закончена окраска. Блестят лаком диваны по стенам и круглый стол, сквозь который проходит обшитое кожей основание бизань-мачты. Павел рассеянно мешает ложечкой остывший чай и пробегает – для практики в английском – страницы биографии Нельсона. "Офицер должен соединять практические знания матроса с благородными привычками джентльмена!.."
– Что такое джентльменство? – спрашивает Павел вслух и поднимает глаза. В каюте их только двое. Он и лейтенант Вишневский.
– Вы задумались о Нельсоне, Павел Степанович? Посмотрите на нашего командира.
– Михаил Петрович, по-вашему, способен на все то же, что и Нельсон?
– Флотоводца, конечно, проверяет бой. Но как моряк – Лазарев учился/чему можно было, у англичан. Впрочем, и Ушаков с Сенявиным учили все хорошее принимать. Наш капитан – славный моряк! Но, может быть, чрезмерно суровый начальник.
Лейтенант берет у Павла стакан, наливает горячего чая и продолжает:
– С ромом?.. Вы часто беседуете с матросами. Смотрите, избегайте столкновения со старшим лейтенантом Кадьяном.
– Разве матросы – арестанты? – недовольно и смущенно тянет Павел.
– Для Кадьяна, пожалуй. Всех нас Михаил Петрович подбирал по рекомендации корпуса и плававших командиров, а Кадьян ему навязан. Это морской аракчеевец.
Павла удивляет резкая откровенность Вишневского, и он пытливо смотрит на офицера.
А Вишневский улыбается и шепчет:
