Обследование террасных садовых участков с возведенными на них «дачами» ознакомило нас с проявлением поистине титанических усилий, на которые способен русский человек (в Орджоникидзе были почти исключительно русские) в борьбе за существование на собственном клочке земли. Почти на каждом участке сверкала боками огромная металлическая сигара — футляр от торпеды, превращенный в резервуар для поливной воды. Для того, чтобы затянуть такую здоровенную штуку наверх по петлям серпантина, от водителя автокрана требовалось виртуозное искусство, а ведь мы таких водосборников насчитали более трехсот штук!
Еще в Гончарах мы изумлялись тому, как в одном сознании умещается героика интенсивного труда на собственном участке с полным пренебрежением к последствиям собственной активности за забором, отделявшим свой участок от соседнего[24]. Разумеется, на несколько наивный лобовой вопрос социологов об отношениях между соседями, все определяли таковые как хорошие или даже отличные, хотя при углубленном обсуждении житейских проблем каждый жаловался на то, что сосед так и норовит перебросить мусор или хотя бы собранную по осени листву на соседний участок. В Орджоникидзе проблема обострялась чрезвычайной чувствительностью хрупкой местной природы, и неумелость «плантаторов» при определении режима полива приводила к множеству микрооползней на террасах и к засолению участков, освоенных замозахватом в пойме речки, да ещё и с интенсивным размножением комара в придачу.
В посёлке к тому времени возникла инициативная ассоциация развития «Провато» и мы сделали все возможное, чтобы подвести под ее мечтательные затеи сколько-нибудь крепкий фундамент. Наиболее популярная в силу понятности, но вместе с тем и наиболее трудно реализуемая идея реанимации одного из заводов под те или иные формы сборочного производства была нами отодвинута в ближе неопределённое будущее. Казалось, что самым сложным было достичь согласия относительно наиболее вероятного развития поселка как лечебно-курортного, специализирующегося на лечебно-восстановительных функциях. Сложным, потому что «производственный синдром» закрепил в сознании людей пренебрежительное отношение к обслуживающей деятельности, к чему следовало добавить их страхи перед собственным неумением. Однако ещё сложнее оказалось даже только обсуждать самоочевидную для любого профессионала идею конверсии территории и части строений завода «Гидроаппарат» с его функционирующим малым портом в серьёзный курортно-профилактический центр с конечной ёмкостью в 500–600 мест. Недурно образованные создатели ассоциации, не говоря уже о депутатах поселкового совета, настолько привыкли к мысли, что всякое производство есть дело государственное и потому от них отчужденное, что одно лишь гипотетическое посягательство на обломок советской милитарной индустриализации блокировало в них способность к независимому суждению.
