«Будь сильным!» и «Скажи людям то, что ты на самом деле чувствуешь!» – две видеокассеты, которые раз и навсегда изменят твою жизнь.
Я существую в каком-то странном промежуточном телепространстве, где «Раз, два, три – продано» работает исключительно для меня. Двадцать четыре часа без перерыва я смотрел их программу, когда Чэд Стил, американский гуру самопомощи, вдруг поглядел прямо в камеру и произнес: «Саймон Питерс, тебе непременно нужны эти видеокассеты».
Неожиданно на экране появляюсь я. Теперь я – ведущий программы «Раз, два, три – продано». У меня оранжевое лицо и флуоресцирующей белизны зубы. Я говорю с американским акцентом и пытаюсь продать приспособление для плетения косичек из носовых волос. Следующий лот на аукционе – Мими Лоусон. Она в пантомимном костюме коровы. Она мычит. Никто не звонит в течение двух часов. Мы заполняем паузу, исполняя дуэтом «Я папина дочурка». Двадцать три раза.
Я проснулся. Тони Добсон рекламировал садовые ножницы для страдающих артритом.
Я выключил телевизор и отправился в кровать.
Должно быть, я действительно превращаюсь в параноика: сегодня утром видел Мими. Она сидела на скамейке напротив моего дома. Но когда я взглянул еще раз, ее уже не было.
В 7:30 набрал номер Чарли. Застал ее уже в дверях. Она как раз собиралась на планерку перед очередным выпуском «Утреннего кофе», но задержалась и целых полчаса слушала, как я изливаю душу.
Я рассказал ей о том, что тоска по маме и три года отчуждения с отцом фактически превратили меня в сироту. Я рассказал о кошмарной ночи с Эдвиной Карри и о душевном опустошении, к которому приводят случайные связи. Я рассказал о том, как сильно расстроился, получив всего две «валентинки», и что никак не могу смириться с мыслью, что в декабре мне уже тридцать. Рассказал о беспокойстве по поводу волос в носу; о своей совершенно бесперспективной карьере; о том, как до жути боюсь своего агента; как сильно влюблен в Пиппу; как страшно ревную к Рикардо Манчини; как избегаю Мими Лоусон; и о чувстве вины из-за того, что не хочу поговорить с Винсом Зависти. И еще я рассказал ей о том, как впадаю в зависимость от дерьмовых телеаукционов.
– Саймон, – ответила она сочувственно, – мне очень жаль насчет твоей мамы, но это случилось семнадцать лет назад, ее смерть не должна служить тебе оправданием всякий раз, когда у тебя паршивое настроение. Если хочется поговорить с отцом, просто сними трубку и позвони ему. Что может быть проще? Ну а насчет всего остального – это просто
