- Пусть вас не смущает молчание Сандры, - раздался голос с кухни. - Она никогда не разговаривает - только со мной и лишь когда мы одни.
Элисон переварила эту информацию и решила больше не пытаться наладить общение с девицей. Обернувшись, она увидела Герду с подносом в руках.
- Угощайтесь, - сказала та, ставя поднос на стеклянный столик.
- Спасибо.
Герда вынула сигарету изо рта и затушила ее в пепельнице.
- Хотела вас спросить, - начала она, откашлявшись.
- Да, - отозвалась Элисон.
- Вы носите распятие. Откуда оно у вас? Элисон опустила глаза. Так и есть: крест выбился из-под свитера. Обычно она старалась прятать его под одеждой.
- Из дома моих родителей, - отвечала она.
- Где оно сделано?
- Не знаю. Это подарок. - Она засунула распятие под свитер.
- Похоже на французское.
- Вполне возможно. Как я сказала, я не знаю.
- Ясно, - коротко ответила Герда. - Обожаю красивые вещи, особенно распятия. - Она достала из-под блузки свое, побольше, чем у Элисон. Судя по всему, оно было очень древнее и принадлежало эпохе большого религиозного подъема. - Я приобрела его в Венгрии. Одиннадцатый век. Работа славянских монахов. Элисон подалась вперед.
- Оно, должно быть, стоит целого состояния.
- Возможно, но не в денежном выражении, если вы понимаете, о чем я. Вы религиозны? Помолчав, Элисон ответила:
- Нет.
- А мы - да. Так что нам трудно переводить знак Христовой веры в доллары и центы. Сандра медленно кивнула.
- Извините, - сказала Элисон.
- Ничего страшного. В наш век, в Нью-Йорке религиозные чувства ценятся так же, как гостеприимство и понятие "соседи". Постепенно выходят из употребления. - Герда пристально смотрела на нее. Крест свисал с ее шеи.
- Можно кофе? - спросила Элисон, нервно облизывая губы.
- Естественно. Для этого он здесь и стоит. Элисон наклонилась вперед, выбрала себе чашку, налила кофе, добавила чуть-чуть сливок и три кусочка сахара. Краешком глаза она продолжала следить за хозяйками.
- Мы здесь живем уже несколько лет, - заговорила Герда, отвечая на вопрос, который Элисон задавала Сандре.
- Как хорошо, - отозвалась Элисон.
- Да. Как хорошо, - повторила Герда с расстановкой.
- А где вы жили раньше?
- В Европе. Девять фантастических лет в Париже, а до этого - в Осло, где я и родилась.
- Я тоже люблю Париж, - вставила Элисон.
- Да что вы? Вот удивительно. Обычно американцы его не любят.
- Почему?
- Они признают, что город красив, еда восхитительна, но им не нравятся французы. - Герда помолчала, водя кончиком языка по губам. - И наоборот. Французы, со своей стороны, тоже не в восторге от американцев. С тех пор, как де Голль возродил французский национализм, скрытая прежде неприязнь к американцам прорвалась наружу. Все это происходило на моих глазах. - Герда явно была горда, тем, что ей довелось стать свидетелем исторических событий. Склонившись над столом, она налила себе чашку кофе - без молока, без сахара. Но, с другой стороны, я понимаю, почему вам понравился Париж. Вы красивая женщина, а французы так галантны. - Герда сделала глоток из чашки и улыбнулась. - Кофе удался, - заключила она.
