— Может, заедем в книжный? Подыщешь себе что-нибудь.
Подтекст был ясен.
— Все в порядке, папа. Мне никакие книги не нужны.
— Тогда, может, ты хочешь с кем-нибудь поговорить? — смущенно предложил он.
— В этом нет необходимости, — ответила дочь. И, сочтя момент подходящим, добавила: — Если у меня появятся вопросы, я же всегда могу позвонить маме, правда?
— Да, — буркнул отец. — Думаю, хорошо бы тебе с ней посоветоваться.
Естественно, в студгородке Изабель была притчей во языцех. Интерес к ее персоне подогревался не только ее гениальными способностями к наукам и риторике, но и тем обстоятельством, что на каждой лекции ее сопровождал отец.
В одном из своих первых интервью Реймонд объяснил это тем, что он всего лишь хочет быть уверен, что Изабель усваивает материал. Чтобы в случае необходимости можно было помочь.
Злые языки говорили, что ей требуется помощь даже при переходе улицы. Другие грязно намекали на тайные потребности папаши.
У Рея хватало благоразумия не подавлять духовное созревание дочери. Он даже попытался обеспечить ей какую-то личную жизнь, при этом по-прежнему не спуская с нее пристального взгляда.
Беркли с полным правом мог претендовать на звание вуза, впервые занявшегося изучением кинематографа как области искусства. В конце концов, местному театру столько юных сил отдала такая кинознаменитость, как Полин Каэль.
И конечно, Реймонд хотел, чтобы Изабель посмотрела все фильмы Ингмара Бергмана.
Однажды в субботу они посмотрели подряд «Седьмую печать» и «Земляничную поляну».
— Понятия не имел, что это за кино, — признался отец, когда они, с красными глазами, выходили со сдвоенного сеанса.
— Да, — посочувствовала дочь. — Субтитры так себе.
— Ну, хотя бы можно было… — Он осекся, поскольку не совсем понял, что она, собственно, имела в виду. — Ты что, хочешь сказать, что поняла текст и без перевода?
— Не все, конечно, — беспечно ответила Изабель. — Мне кажется, ты так увлекся покупкой всех книг о Бергмане, какие только есть в наших магазинах, что сам не заметил, что среди них были две на шведском.
В который раз Реймонд да Коста был поражен безграничными способностями дочери.
В награду он повел ее в бразильскую пиццерию, где взял ей кока-колу, а себе — стакан пива.
Вокруг музыкального автомата толпилась кучка оборванных юнцов. По их возгласам можно было заключить, что все они под кайфом.
Заводила, в мотоциклетной кожанке и с заросшим подбородком, заметил отца с дочерью и стал показывать пальцем.
