Демонстрируя, как того требовали приличия, интерес к детскому психоанализу, Тони в то же время не считала нужным особенно скромничать относительно своей работы в министерстве.
Она в открытую говорила о влиянии, которое ей пришлось пустить в ход, когда она направила судебных исполнителей для охраны директора одной клиники во Флориде, который по просьбе беременных женщин делал им аборты.
В этой связи у них с Адамом состоялся единственный неприятный разговор за все время, что они были вместе.
— Жаль, что ты недолюбливаешь Лиз, — заметил он по возможности беспечным тоном.
— С чего ты взял?
— Считай, что это мое предположение, — ответил он. — Ну, скажи, при всех твоих заслугах, так ли уж обязательно было хвастаться тем, что ты отстаивала чье-то право на аборт, перед женщиной, страдающей бесплодием?
— Перестань, Адам, — рассердилась Тони. — Извини, если я, как ты говоришь, «хвасталась». Но ведь Лиз живет в реальном мире, в котором большинство женщин могут иметь детей и рожают их. Ты же не можешь всю жизнь ограждать ее от разговоров, травмирующих ее психику.
— Ладно, не нужно только седлать моего любимого конька и говорить о деторождении. Просто впредь постарайся быть тактичнее, хорошо?
Тони уже научилась распознавать момент и, когда требуется, могла сменить пластинку.
— Вот в чем твоя неотразимость: в тебе непостижимым образом сочетаются трепетность натуры и мужская сексуальность.
Устоять перед столь явной лестью он не смог. И мгновенно переключился на гораздо более волнующие мысли.
Остаток месяца пролетел со скоростью оборотов центрифуги, которая в данном случае разгоняла частицы душевной энергии.
В последние курортные выходные наступила кульминация.
Как-то само собой вышло, что сразу после утренней прогулки они занялись укладкой чемоданов. Сборы происходили в той самой спальне, где они провели весь этот счастливый месяц. Теперь же между ними словно происходила беззвучная, но жаркая дискуссия.
Неожиданно Адам пробурчал:
— Не хочу, чтобы это кончалось.
Тони подняла на него взгляд, исполненный боли от предстоящей разлуки.
— Я тоже, — тихо сказала она.
После неловкой паузы Адам закончил:
— Тони, это не должно вот так закончиться.
— Мы будем в каком-то часе лёта друг от друга, — напомнила она, отлично понимая, что это слабое утешение.
— Нет, — не унимался Адам, — этого мало. Мы должны быть вместе.
Он был прав. Именно в этом и заключалось самое главное.
Тони посмотрела на него и спросила:
— Думаешь, ты смог бы жить в Вашингтоне? В Институте здравоохранения возможностей не меньше, чем в Гарварде.
