Катя стоически не давала волю обиде. Она понимала, что взрослые могут играть с ней, учить, но очень редко говорят по-настоящему красивые слова. А ведь она сделала все, как просила Ася: надела новое желтое платье, бабушка нашла ей новые беленькие носочки и достала лаковые туфельки, Ася же побрызгала ей волосы чудесным лаком с блестками, и теперь они сверкали, как у Белоснежки из мультика. Но разве дяди это увидят. Они даже не смотрят на нее.
Ася высвободила пальцы из ладони Федоровича и повернулась к Катюше. Девочка надула яркие губки и прятала глаза, взволнованно теребя кружево на юбке. Асе стало стыдно, что она забыла про девочку.
— Мужчины! — иронично усмехнулась Ася, подмигнув Кате. — Ничего они не понимают, но ты, Катюша, самая красивая девочка.
Катя приободрилась. Не на это она рассчитывала, но за неимением…
— Кто это прячется? — Федорович нагнулся, игриво выискивая предмет внимания.
Асе пришлось отступить, чтобы голова нового знакомого не наткнулась на нее. Федорович сел на корточки перед Катей.
— Какая золотая девочка! Как же тебя зовут, солнышко?
— Катя.
— Катя? — недоверчиво переспросил Федорович. — Катюша?
И, подхватив ребенка, вскочил на ноги. Катя в ужасе округлила глазенки: только что она крепко стояла на ножках и вдруг висит на руках незнакомого дяди под самым потолком. Ася вскрикнула от неожиданности, ее пальцы вцепились в Ванину руку.
— Испугалась? — Федорович расширил глаза в притворном страхе и театрально захохотал. — Ванька совсем не играет с тобой, все на мамку пялится. Не бойся, красавица, я крепко держу тебя. — Иван закружил ребенка и ловко усадил на согнутую руку. — Будешь космонавтом?
Катя покачала головой.
— А кем ты хочешь быть, солнышко? — Федорович уже не обращал внимания на Асю с Ваней. С малышкой на руках он отправился в комнату.
— Балериной, — скромно ответила Катя.
Ася перевела взгляд на свои пальцы.
— О Господи! — ужаснулась она, увидев красные отметины на руке Ивана. — Тебе больно?
— Нет, — хрипло прошептал он, ищущим взглядом блуждая по ее лицу. Распластать бы ее у стены, вжаться всем телом и целовать, и ласкать до тех пор, пока страх в огромных глазах сменится удивленным блаженством и мольбой о большем…
Порази его гром! О чем он думает?
Ася улыбнулась, словно прочитала его мысли.
— Пойдем? — В ее голосе звучали робость и извечная двусмысленность реальности и воображения.
В комнате за столом Федорович вовсю угощал Катю. Ася шепнула на ухо Ивану несколько слов, и он, как лунатик, подошел к ребенку.
