— У тебя болит горло, пощади его!
— А ты меня пощадила? Как ты могла заставлять своего недужного мужа часами торчать под дождем и слушать дурацкие скучные речи, тем более что ты сама их уже слышала?
— Я тоже не в восторге от речей. Но по-моему, важно, что их произносят и что люди слушают. Ты был этому свидетель, Ричард.
— Ага, свидетель. Верую, верую!
— Я смотрю, ты очень болен.
— Мне ли этого не знать? Поэтому я и хотел домой. Этот твой мучнистый психотерапевт и тот сделал ноги. Ну и вид у него! Прямо пончик, обмакнутый в сливки!
— Он ушел из-за девочек.
— Мне понравилась Кэрол. Она меня уважает, несмотря на цвет моей кожи.
— Мог бы вообще не ходить.
— Нет, не мог. Ты превратила это в дело чести. Для меня это была сексуальная реабилитация.
— Опять ты за свое?
— «Пока восточногерманцы не уедут в свою Восточногерманию, люксембуржцы обратно в Люксембургию...»
— Пожалуйста, прекрати!
Но оказалось, что это ему не под силу, и даже дома, когда она уложила его в постель, он на глазах у испуганных детей продолжал кривляться:
— Вот и ладушки, велика важность, всех-то дел — двусторонняя пневмония, главное не дрейфить, и хлóпок будет собран...
— Дети не знают, что подумать.
— А вы не обращайте внимания на старого черного папку, ребятишки, пусть он раскинет свои косточки на арбузной грядке, дайте своему старику отдохнуть на родной плантации... Вот где красотища!
— Просто у папы простуда, — объяснила Джоан.
— Он умрет? — спросила Бин и расплакалась.
— Не повезло — так не повезло, злой дух задел черного папку крылом. Похороните его так, чтобы добрые ангелы пели над ним среди банановых листьев и хлопковых полей... Шутка ли, может, даже белые в Большом доме прольют слезу-другую... — Он почти рыдал в тепле и уюте постели, словно в муках производил на свет этот бубнящий голос, требовавший из угнетенных глубин, чтобы ему вняли... А тем временем в окно заглянуло солнце, умытое небо голубело после дождя. В своей жаркой постели Ричард ворчал себе под нос что-то бессвязное, а один раз даже выкрикнул: — Мисси, мисси, уж не убивайтесь вы так, глаза старика Тома еще увидят рассвет!
Но Джоан уже была внизу и что-то говорила в телефонную трубку твердым голосом.
