Они поехали верхом, и, хотя голубоглазый незнакомец крепко держал ее, Соррел чувствовала себя гораздо слабее, чем ей бы хотелось.
Фитц вел на поводу гнедую лошадку. Соррел сразу поняла, что еще не оправилась после падения и чувствует себя совсем не так, как обычно. Голова была тяжелой, и девушку так и подмывало прислониться к широкому плечу красавца, но она решительно воспротивилась искушению и выпрямила спину, стараясь держаться так, будто пребывать в объятиях незнакомого мужчины для нее самое обычное дело.
Пряча смущение и слабость и презирая себя за то и другое, она чопорно произнесла:
— Я, кажется, не… поблагодарила вас… обоих… за помощь.
Незнакомец, изобразив удивление, улыбнулся в ответ, и она поняла, что ей очень трудно сопротивляться его обаянию.
— Нет, нет, не надо нас баловать, — возразил он. — Вы только что с восхитительной откровенностью и совершенно правильно осудили нашу чрезмерную мужскую заносчивость, и я прошу вас из ложного представления о приличиях не изменять себе. Вы же не чувствуете никакой благодарности, мисс, и вам дьявольски ненавистна ваша теперешняя зависимость. Признайтесь, ваша уязвленная гордость мучает вас не меньше головной боли. Вы выбиты из седла и, естественно, обрушиваете злость на свидетелей своих неприятностей. Поэтому прошу вас, мисс, не думайте о нас.
Соррел чуть не улыбнулась, выслушав эту чепуху, но не улыбнулась, хотя проговорила своим обычным тоном:
— Вы правы, мне не нравится чувствовать себя такой… слабой и глупой. Но, надеюсь, я не произвожу впечатления такой… такой уж безмерно гордой и злой, чтобы отказаться от помощи, если она необходима.
— Ну конечно нет, мисс, — улыбнувшись, ответил он. — Знаете, это свойство человеческой натуры — не испытывать благодарности как раз тогда, когда она должна быть. Боюсь, я как раз грешу этим.
— Да уж, — вмешался Фитц, — это он с виду такой добродушный, а я помню, как этот парень готов был голову проломить любому, кто пытался поинтересоваться его самочувствием. Понятно, врачи привыкли, что им в голову летят разные предметы, когда они не признают его годным участвовать в ближайшей дюжине кампаний. Соррел взглянула на красивое лицо, склоненное к ней.
— Вы были в армии? — удивилась она.
— Ну да, еще совсем недавно. Только Фитц, как всегда, преувеличивает. Я лишь однажды бросил таз в доктора, да и то не без причины. Он посмел сказать мне, что из-за пустяковой раны я должен лежать в постели не меньше месяца.
