Она была слишком мягкой и уступчивой. Многие мужчины понимали это через несколько дней после знакомства, начинали манипулировать доверчивой женщиной. Это не могло не раздражать. Эшли неоднократно говорил матери, что ей стоит вести себя жестче с окружающими, ставить определенные планки и никогда не идти на уступки. Однажды прогнувшись, не заметит, как совсем потеряет собственное «я», став такой, какой её хотят видеть окружающие. Им это доставит удовольствие, а она перестанет воспринимать себя, как цельную личность и превратится в жалкое подобие прежней себя. От этой внутренней ломки будет расти неудовлетворенность, которая однажды сведет с ума. Или же просто изрядно помотает нервы.
«Закрой сердце на замок, а ключ просто выброси, чтобы никто никогда не сумел открыть его и надругаться над твоими чувствами». Эшли часто говорил эту фразу матери, но она все равно не могла изменить свою натуру, по-прежнему летела к людям, как мотылек на свет и не могла относиться к ним настороженно. Её доверчивость граничила с дуростью. Шанталь и сама это понимала, но даже на своих ошибках учиться не желала; верила, что однажды и на её улице случится праздник.
Эшли тяжело вздыхал, первое время раздражался, а потом смирился с этим специфическим качеством личности его самой близкой родственницы, перестал обращать внимание, и при необходимости просто превращался в жилетку, в которую можно выплакаться. На самом деле, он пропускал все жалобы Шанталь мимо ушей, никак не реагировал на ее риторические вопросы. Мать не обижалась, она понимала, что сыну слушать о её любовных переживаниях не очень-то интересно, но больше поделиться она не могла ни с кем. Подруг она так за всю свою жизнь и не завела. Да и надежнее было откровенничать с сыном. Она знала, что он станет могилой её секретов и, в отличие от подружек, улыбающихся в глаза и осуждающих за спиной, не станет полировать кости до зеркального блеска. Просто молча выслушает, и от этого будет легче на душе. Все лучше, чем неизменно держать в себе.
Такая расстановка сил устраивала обоих.
Глава 2. Неприятно познакомиться.
Дитрих ненавидел ранние пробуждения. Будь его воля, он поднимался бы не раньше полудня, а потом... Потом все равно ничего не делал. Лень родилась раньше него, а главным девизом жизни было: «И пусть весь мир подождет». Ланца мир не ждал, но он не рефлексировал по этому поводу, потому как вообще не имел привычки зацикливаться на чем-то одном. В его жизни не было ничего постоянного, все преходяще-уходящее.
