Теперь Катю в голове артельки сменил Хабара. Он вел людей правым берегом Китоя к каким-то, возможно, одному ему известным местам.
Люди шли, потеряв счет часам и дням, тяжко выдирая ноги из грязи.
Однажды, когда уже казалось, что сил совсем нет, Хабара внезапно свернул с Китоя к одному из его правых притоков. Остановив артель близ устья речонки, броско перекрестился и оттого, видно, испытывая неловкость, кинул хмуро:
— Шабаш, господа искатели! Эвон какая хлябь, не одолеть! Здесь, на Китое и Билютые, повременим, пока реки встануть. Чё скажете?
Никто не возразил.
— Ну, коли так — песок полопатим. Авось пофартит.
И весело подмигнул Мефодию, утиравшему пот:
— Ничё, оравою города беруть.
Место для землянок выбирал Дин. Он долго и без устали ходил вдоль бурной реки, цеплялся взглядом за ее берега, вздыхал и молча шевелил губами.
Катька не выдержала.
— И чё ты, старик, право, мозолишься? Не хоромы строить и не могилу!
— Голова ести — думай надо, — отозвался Дин ровным, почти бесстрастным голосом. — Думай нету — плохо ести.
Землянки вырыли на небольшой ровной площадке, защищенной от ветра и камнепадов соснами. Вблизи были вода и корм коням, сушняк для очага. Две квадратные ямы покрыли ошкуренными елями, оставив в крышах дыры для труб. Потом Гришка срубил старый кедр и стал мастерить из него двери. Андрей впервые видел, как таежники сшивают деревянные поделки без единого гвоздя. Хабара разрубил ствол на плахи и, вырезав в них косые желоба, вогнал в выемки клинья.
Рядом с жильем выкопали хатку под припасы.
Когда все было готово, китаец достал из мешка длинную волосяную веревку, разложил ее на земле у дверей. Там же постелил мягкую, хорошо выделанную овчину.
— Змея ходи нету, паук тоже ходи нету, — пояснил он.
Большая землянка предназначалась для мужчин, поменьше — для Кати.
Спать легли рано, утомленные долгой дорогой. Заснули тотчас.
Утром Россохатский проснулся раньше других. Лучи яркого солнца, проскользнув через дверные пазы, упали на его небритые щеки, зазолотились в сильно отросшей русой бороде.
Андрей полежал несколько минут не шевелясь, но, почувствовав, что вполне отдохнул, встал и вышел на свежий воздух.
Он стоял лицом к высокому солнцу, блаженно щурился, вдыхая чистые ароматы разнотравья и никем не топтанной земли.
Внезапно за спиной скрипнула галька, и Андрей, обернувшись, увидел Мефодия.
Одноглазый разминал длинные руки, сгоняя сон.
— Не померяемся ли силенкой, барин? — ухмыляясь, спросил он, — А то, гляди, стоячая вода гниет.
