— Почему ж дура? — не согласился Андрей.
— А то нет! Все же казак на войне, ему, можеть, завтра с богом свиданка, тоже понимай. Ну, поцарапай его, поганца, либо зубами хвати, а убивать — это зря, это — вдвадорога себя ценить.
— А дальше что было?
— В ту же ночь, подалее от греха, ушла она в Кырен, к старушке своей фамилии. Кому охота на своей шкуре валяться?
— Да… да… конечно… — пробормотал Андрей. — Глупо смерть ждать.
Оба помолчали. Россохатский спросил:
— Где Дина нашли?
— А где искали, — в зимовье. На чердаке.
Азиат был не один. Вслед за ним спустился на землю одноглазый чернобородый мужик.
Так их стало четверо, а вскоре они встретили Андрея.
Дин и одноглазый почти ничего не говорили о себе, но похоже было: китаец видывал виды и свет поглядел не только что в окошке. О Мефодии узнали немного больше: бородач не поладил с властью и вынужден спасаться в горах.
— Вот и все, чё знаю, — усмехнулся Хабара.
Долго шли молча.
Наконец Россохатский после колебаний спросил:
— Не опасаешься ли, Григорий, что планы твои Кате скажу?
Таежник пристально взглянул на него, ухмыльнулся.
— Верный вопрос. Ждал я его. Кабы боялся — не разболтал бы. В артели без дружества никак нельзя. Горло друг дружке порвем.
Зефир подчас тянулся губами к хозяину, прося кусочек сахара или сухарь. Но у Россохатского ничего не было, и он грустно поглаживал жеребца по холке.
Иногда Андрей отрывал взгляд от тропы и всматривался в высокую таежную даль. Порой казалось, что лобастый хребет, белеющий гольцами чуть не под небом, это Мунку-Сарды́к[37] — главная вершина Восточного Саяна. Могучее темя Вечного Гольца было покрыто снегом и неприметно ползущими по склонам ледниками. Небо все чаще хмурилось, беспрерывно валились дожди, и продвигаться стало совсем мучительно.
Тропа проступала в прибрежном ернике еле-еле, и Андрей часто не понимал, по каким приметам и признакам определяет путь Катя, идущая в голове артели.
— Слеп ты, барич, — усмехался Хабара в ответ на вопросы сотника. — Аль не видишь на дереве волос чуть не в аршин длиной? Откуда ж ему взяться, как не из конской гривы. Значить, тут кони брели. На то мы и человеки, чтоб более зверя видеть.
Андрей кивал головой, молча снося упреки. Нет, он не был новичок в лесу, довольно сносно читал следы, и всё же его зрение явно уступало глазам спутников.
К исходу дождливых и ветреных суток вышли на Китой. Позади остались перевал через Тункинский хребет и мутные воды Архута, бурлившие в тесных, крутых берегах.
